Испытание на прочность - Александр Ярославцев

«Зачем нам атаковать хорошо укрепленные русские позиции и терять солдат, когда к этому можно вынудить Горчакова, постоянно угрожая новым штурмом южной части Севастополя. Пусть русские, спасая Севастополь, штурмуют наши позиции и ослабляют свои и без того скромные силы. Они не делают это сегодня, но завтра общая обстановка заставит их напасть на нас, и мы к этому готовы, – писал Пелисье императору, всякий раз когда тот пытался навязать командующему свою тактику. – Прикажите, и я поведу своих зуавов на Бахчисарай, но только потом мне понадобятся тысячи новых солдат, поскольку русские совершенно не собираются бежать от звуков наших выстрелов».

Император яростно сверкал очами, когда обрушивал на военного министра очередную порцию своего монаршего гнева, но всякий раз, излив душу, на вопрос генерала, стоит ли искать нового командующего Восточной армией, отвечал отказом. Второго такого твердолобого Пелисье, который сделает все возможное и невозможное ради выполнения полученного приказа, у Наполеона не было.

– Мы в любом случае будем в выигрыше: либо взяв Севастополь, либо разгромив Крымскую армию Горчакова. Осталось подождать совсем немного. К концу осени результат будет непременно, – заверял министр Наполеона, и тот, недовольно бурча, делал специальные пометки на листках перекидного календаря, стоявшего на огромном письменном столе из орехового дерева.

Торопя и подталкивая своего генерала к наступательным действиям, французский монарх одновременно зондировал возможность подписания мирного договора с Россией. Трудно было бы отыскать для исполнения столь деликатной миссии лучшего кандидата, чем граф Морни, сводный брат Наполеона. В Петербурге он был известен как активный сторонник улучшения франко-русских отношений и, кроме того, имел большое влияние в финансовых кругах многих стран. С ним французский император мог быть полностью откровенным и не бояться предательства, несмотря на то, что Шарль имел свои взгляды на политику, отличные от его взглядов. Их доверительная беседа произошла во дворце в Фонтенбло, где Наполеон проводил свой отдых от государственных дел.

– Можешь не сомневаться, Шарль, генерал Пелисье до конца года непременно возьмет этот проклятый Севастополь, и это будет венцом моей восточной кампании. Главная крепость русских на юге разрушена, а их знаменитый флот полностью уничтожен. Полагаю, это будет неплохая сатисфакция для нашей нации за позор восемьсот двенадцатого года. Я, конечно, не против нанесения русскому царю большего урона, но его солдаты чертовски стойко дерутся. Должен признаться, ты был прав в том нашем давнем споре. Восточная кампания совсем не похожа на увеселительную прогулку, как ее пытались представить нам англичане.

Наполеон сделал паузу, но сводный брат не выказал никакого торжества от прозвучавшего признания. Он только чуть хитро улыбнулся, как обычно, и, неторопливо покачивая вино в бокале, ждал продолжения речи императора.

– Эта война еще не придвинула нас к опасному краю экономической пропасти. Но она приносит нам больше расходов, чем доходов. Опростоволосившись со Свеаборгом, Пальмерстон требует от меня организовать новую кампанию на Балтике с участием большого количества мортирных кораблей, а еще дать солдат для высадки десанта в Кронштадте. Посылать своих солдат на столь смертельно опасное дело британцы не желают! – сказал Бонапарт, гневно вскинув правую руку. – Знаешь, почему славный адмирал Дандас не повел свои корабли на штурм Кронштадта? На всех подступах к острову русские успели понаставить свои чертовы мины, которые, по словам Пэно, были подобны изюму в булке. Нет, конечно, если англичане хотят спалить Кронштадт вместе с русской эскадрой, пусть это делают, я не против, но почему за этот пожар должна платить Франция, мне совершенно непонятно! Одним словом, я намерен взять Севастополь и, уничтожив русский флот, завершить войну с Николаем. Если Пальмерстон хочет, пусть воюет дальше сам, но мне будет нужен скорейший мир. И ты мне должен в этом помочь.

Граф Морни терпеливо дослушал речь брата и, поставив бокал, стал задумчиво гладить свою бородку, скрестив руки на груди.

– Думаю, ты правильно сделал, обратившись со столь деликатным делом ко мне. Твоего министра иностранных дел графа Валевского русский император на дух не переносит. Его попытки наладить переговоры с Петербургом ни к чему хорошему не приведут. Скажи, брат, на каких условиях ты готов заключить мир с русским царем?

– Полное уничтожение русского протектората в Молдавии и Валахии, свободное судоходство по Дунаю кораблей всех стран, беспрепятственный проход через Босфор любых военных кораблей. А также ограничение числа русских военных кораблей на Черном море и лишение Российской империи всех прав на устье Дуная, – сказал император, зачитав по памяти заранее подготовленные им пункты договора.

– Боюсь, что император Николай не примет никакого территориального урезания своей державы. Это слушком унизительно для него. По остальным пунктам, я думаю, с ним можно будет договориться при условии, если Севастополь будет в наших руках.

– Об этом можешь не беспокоиться. Пелисье твердо мне обещал взять город, и я верю своему «африканцу». Что же касается возможной несговорчивости русского царя, то угроза возможной войны с Австрией продолжает нависать над ним как дамоклов меч. Этот фактор сделает его более податливым на мирных переговорах.

– Ошибаешься, мой дорогой брат. Сегодня в большой игре совершенно иной расклад. По непроверенным данным, царский посланник Горчаков сумел найти общий язык с канцлером Бисмарком и между двумя странами был подписан союзный договор. Согласно его протоколам, Пруссия для России не нейтральный сосед, а дружественное государство.

– Ты сказал, по непроверенным данным? Значит, все это может оказаться простыми слухами или, на худой конец, умело составленной дезинформацией от того же Горчакова, – сварливо заметил Наполеон, чем только раззадорил графа.

– Да, данные еще не до конца проверены, но они хорошо объясняют ту проблему, над которой так безуспешно ломал голову твой министр иностранных дел.

– Ты имеешь в виду недавний визит русского наследника в Пруссию?

– Совершенно верно. Король Вильгельм устроил специальный смотр своих частей в честь высокого гостя, чем привел цесаревича Александра в бурный восторг. Граф Валевский подтвердит, что подобные действия не возникают на пустом месте, – пустил острую стрелу Морни в адрес министра, с которым у него были свои счеты. – После подобного приема наследник русского престола был так очарован прусским королем, что даже называет его вторым отцом. Согласись, что такие слова от этого молодого человека дорогого стоят. Не нужно быть пророком, чтобы предсказать, что с этого дня у Вильгельма появилась прекрасная возможность влиять на будущего русского императора.

– Ты, безусловно, прав, Шарль. От такой возможности я бы тоже не отказался. Тем более что, судя по последним сведениям из Петербурга, здоровье императора Николая оставляет желать лучшего.

Граф Морни удовлетворенно кивнул головой и, неторопливо допив свое вино, продолжил беседу:

– Боюсь, что отныне императора Франца будет очень и очень трудно подвигнуть к большой войне с Россией. Узнав об изменении позиции Пруссии к русскому царю, австрийцы ни за что не согласятся воевать с ним. Франц Иосиф до смерти боится остаться один на один с русскими, особенно если ему будет, пусть даже чисто гипотетически, угрожать противостояние с Пруссией. Австрияки хороши, когда они дерутся против одного целой компанией, и трусливы, когда надо биться один на один. Нам ли это не знать, – сказал Морни, напомнив Наполеону об их детстве, когда их мать, Гортензия Богарнэ, лишилась почти всех своих владений из-за действий Австрии. – Кроме того, после твоего предложения удалить из Тосканы местного герцога венский двор будет с большим недоверием относиться к любым твоим предложениям о сотрудничестве.