Луна над Лионеей - Сергей Осипов

Нет, только вот еще опухоли мозга ей не хватало, ко всем прочим неприятностям. Настя свернула в сторону королевского кабинета, принюхиваясь и, вероятно, выглядя со стороны совершенной идиоткой.

– Ох, – сказала она вслух и остановилась. В нише, за внушительных размеров цветочной вазой, лежал гвардеец и пах. Паленым мясом. У него было что-то такое жуткое с лицом, только Настя не стала это разглядывать, она отшатнулась, огляделась и не увидела ничего, кроме пустого коридора.

– Эй, – сказала она. – Эй, кто-нибудь…

Никто ей не ответил, и Насте захотелось рвануть отсюда что есть сил, но, как всегда в подобных ситуациях, следовало сначала подумать – а безопаснее ли там, куда она собирается бежать? Может быть, гвардейцы сейчас поджариваются по всему дворцу, и какая бы сила ни проделывала это с ними, здесь она уже побывала, и, возможно, эта сила придерживалась того мнения, что возвращаться – плохая примета, а значит…

Настя посмотрела на дверь королевского кабинета. До нее оставалось метров пятнадцать, и там, по крайней мере, имелся телефон, а еще тяжелая дверь, за которой можно будет переждать все плохое, что должно случиться сегодня в королевском дворце. А если король Утер там, можно излить ему свои страхи и тем самым восстановить эмоциональную связь, возродить доверие…

Она еще раз посмотрела на тело гвардейца, потом – на дверь королевского кабинета.

Стучаться Настя уже не стала, просто двинула плечом в дверь кабинета…

– Ой, привет! – звонко сказала Оленька.

Настя ничего не сказала, потирая плечо и думая о том, что это, наверное, и есть один из таких моментов, когда открываешь дверь и теряешь дар речи, и твоя жизнь меняется раз и навсегда… Хотя, казалось бы, куда уж больше, сколько там еще может быть таких дверей?!

Правильный ответ: много. Фабрика по производству дверей типа «Не ждали такого, правда?» работала без выходных.

Оленька стояла посреди королевского кабинета, беззаботно улыбаясь и держа в руке мобильный телефон. Почему-то Насте стало не по себе от этого зрелища. Утера она увидела не сразу, то есть она его поначалу вообще не увидела, и лишь присмотревшись, заметила ботинок, а потом пальцы на спинке кресла. Пальцы подрагивали, цеплялись за обивку, и это значило, что Утер был еще жив и пытался подняться с пола. Почему он там оказался и почему в королевском кабинете стоял все тот же запах паленого мяса?

– Что ты здесь делаешь? – спросила Настя.

– Меня попросили, – сказала Оленька, выглядевшая в точности как всегда – похожая на куклу глуповатая блондинка, питавшая склонность к розовому цвету и маленьким блокнотикам, куда она записывала житейские мудрости типа: «В Лионее не все понимают по-русски». Когда она успела превратиться в беспощадного убийцу? И когда у нее появился этот телефон, который на самом деле был не телефоном, а орудием убийства? Все это были чисто риторические вопросы; как догадывалась Настя, Оленька не собиралась вечером созывать пресс-конференцию на тему «Моя убийственная красота: блондинки тоже кое-что умеют». И вообще, времени у них обеих оставалось немного. Поэтому Настя задала главный вопрос:

– Кто тебя попросил?

Оленька на мгновение задумалась, похлопала ресницами и сказала:

– Кто-то.

– Знаешь, ты стала убийцей, но не перестала быть дурой! – не сдержалась Настя и тут же ахнула, увидев появившееся из-за кресла лицо Утера; лицо, у которого был срезан край, вместе с волосами, ухом и частью щеки.

– Подожди, пожалуйста, – сказала Оленька Насте и повернулась к Утеру, занося руку с мобильником для удара. Настя сжала кулаки и выкрикнула самый дурацкий боевой клич, который только можно было вообразить:

– У меня нет на это времени!!!

Все последующее она запомнила, как серию вспышек и затемнений, словно они с Оленькой исполняли дикий танец в ночном клубе в сопровождении стробоскопов. Только – маленькое уточнение – в процессе этого танца они старались убить друг друга. Впрочем, может быть, Оленька просто пыталась избавиться от Насти, чтобы та не мешала ей добить Утера, но вот насчет себя Настя была совершенно уверена – она хотела разбить этой дуре голову и тем самым сделать свою жизнь хотя бы немного проще.

Вспышка, темнота, вспышка, темнота, потом острая боль в ребрах, потом снова вспышка, как будто солнце взрывается Насте в лицо…

…и много-много лет спустя она наконец выбирается из-за перевернувшегося кофейного столика. Блузка испачкана в крови, но Настя не уверена в том, что это ее кровь. Может быть, это вообще не кровь. Может быть, это… Краска? Кетчуп?

– Посмотри, что ты сделала!

Настя поворачивается на голос и видит крайне недовольную Оленьку.

– Думаешь, это отстирается?

Оленька, которая выглядит так, словно ее сбил грузовик, а потом вернулся и на всякий случай переехал еще раз, обиженно надувает разбитые губы. «Это» – ее розовая маечка с котенком. Котенку досталось не меньше, чем самой Оленьке.

Настя стирает со лба кровь, или краску, или кетчуп, смотрит по сторонам и не видит ни Утера (что не очень хорошо), ни Оленькиного телефона (что уже лучше). Настя поднимает с пола коньячную бутылку, берет ее за горлышко и идет к Оленьке, но по дороге спотыкается, едва не падает и тем самым отвлекает Оленьку от оплакивания маечки.

– Я думала, мы подруги, – укоризненно говорит Оленька.

– Заткнись, ради бога! – отвечает Настя и швыряет бутылку, как если бы дело происходило в фильме про войну, а Оленька была немецким танком. Но только она совсем не танк; Оленька на удивление проворна, отбивая бутылку, да еще так, что она едва не влетает Насте в лоб. Потом Оленька поднимает с пола свою сумочку и зачем-то сует в нее королевскую пепельницу. Через мгновение Насте становится понятно, зачем, – сумка летит к ней, будто метеорит-убийца, Настя отпрыгивает назад, прижимается спиной к стене и тут понимает, что коньячную бутылку можно было и не трогать. От Настиного внимания как-то ускользнул тот факт, что одна из стен в кабинете Утера увешана антикварным оружием – шлемы, мечи, арбалеты, кинжалы и прочие штуки, так и просящиеся в руку. Настя подпрыгивает и сдергивает со стены искривленную саблю, не слишком длинную, но все же довольно тяжелую.

Оленька тем временем пытается найти мобильник, она нагибается, и Настя, вцепившаяся в свою саблю, видит гладкую округлую попу и трусы в цветочек. И думает: «Что это такое происходит?! Что мы делаем?! Кто с нами это делает?!»

Но тут Оленька издает довольное восклицание, означающее, что мобильник найден, и Настя мгновенно отбрасывает свои мысли как ненужный хлам, бросается вперед, сбивает Оленьку с ног, сама падает сверху, слышит какой-то хруст, но не обращает на него внимания, бьет рукоятью сабли по пальцам с длинными розовыми ногтями, которые все тянутся и тянутся к лежащему на полу мобильнику…

Тут Оленька вдруг встает, легко и быстро, отшвыривает Настю в сторону, потом пару секунд стоит неподвижно, словно вспоминая список запланированных на сегодня дел, находит глазами Настю и говорит, плюясь кровью и осколками зубов: