Год Людоеда: Детская тема - Петр Кожевников

Внимательно слушая подростка, Морошкина никак не подозревала, что уже становится для него смыслом всей его дальнейшей жизни. Ваня отчаянно влюбился в инспектора и посвятил этой идеальной, на его взгляд, женщине одно из своих первых стихотворений, которые, как потом оказалось, он довольно неплохо исполняет под собственный аккомпанемент на старой, колотой гитаре:

Через месяц после их знакомства Ваня стал заявляться в инспекцию без приглашения. Он рассказывал Софье, словно отчитывался, о своих нехитрых делах, показывал стихи о городе и природе. Морошкина не стала обрывать эти внезапные визиты, полагая, что, не желая того, невольно заменила Ремнёву мать. Но однажды, под рыхлую дробь весеннего дождя и коридорный гам отделения милиции, Ваня неуклюже и трепетно признался сорокачетырёхлетней даме с, мягко говоря, не идеально сохранёнными зубами в своей сильнейшей к ней любви. Тогда он и вручил Морошкиной несколько тетрадных листков.

После знакомства со стихами у «безмолвного стана» возникла необходимость всерьёз заняться судьбой талантливого юноши, и Софья, разыскав координаты Корнея Ивановича Ремнёва, назначила ему по телефону встречу в своём кабинете. Мужчина явился без опоздания и даже, как поняла Морошкина, заранее, поскольку, выходя в коридор, она видела этого лысоватого скорбно-комичного человечка где-то уже за четверть часа до оговорённого времени.

Внешность Корнея выражала заискивание и угодливость. Даже в кабинет он заходил, словно бы пятясь назад. Инспектора, наверное, даже не удивило бы употребление посетителем забытого окончания «с». Этого почему-то не произошло, а поразило Морошкину другое: как у такого мелкого и рыхлого мужичонки мог вырасти такой рослый и крепкий сын? Или здесь что-то не так, и он, может быть, вовсе не отец Ивана?

— Вы понимаете, что при таком образе жизни ваш сын может совершить преступление, которое будет караться лишением свободы? А в колонии его ждут очень суровые испытания. Кажется, вы это и сами хорошо знаете, — Соня начала профилактику с обычного набора фраз, к сожалению, ничего не значащих для большинства её собеседников, да, в общем-то, с каких-то пор и для неё самой. Вначале она боялась чем-либо выдать своё отношение к мальчику, но вскоре поняла, что с этим папашей она может ни о чём подобном не волноваться. — Должна вам честно сказать, что в настоящий момент в спецшколе и в колонии ко всем прочим испытаниям добавились ещё голод, холод, болезни и необычайная человеческая жестокость. Вы готовы обречь на это своего сына?

— Ну а что от судьбы-то бежать? Никуда ведь всё равно не денешься! — в лице у Ремнёва имелось нечто от обезьяны, а за нижней губой было словно что-то запрятано, — дети обычно для такой гримасы заворачивают под губу язык. — Я к таким вопросам подхожу чисто по-философски и полагаю, что пока парень не перебесится, сам чего-то в жизни не поймёт — ему читать морали бесполезно. А если он сорвётся — ну, значит, не повезло.

— А вам не приходило в голову, что вашему сыну необходим в жизни образ любящего его отца, достойного и полноценного мужчины, а не такого, простите, как вы, смятого жизнью человечка? — Морошкина оборвала раздражающие её, бесполезные для Вани рассуждения. Неужели она всерьёз надеялась обрести союзника в борьбе за судьбу подростка в лице этого никчёмного создания с тревожными, прыгающими глазками? Или ей просто нестерпимо захотелось увидеть того, кто произвёл на свет Ивана?

Тот, кого уже год называли Людоедом Питерским, с каждым новым совершённым им преступлением обретал в людской фантазии всё более нечеловеческие свойства. Над созданием столь нереального образа работали в основном СМИ, имевшие, конечно, свой резон, обусловленный тиражами, рейтингом и прибылью. В свою очередь, благодаря журналистам получали возможность высказаться свидетели, все до единого — косвенные, а также сотрудники силовых ведомств, психиатры, сексологи, провидцы и иные, самые неожиданные фигуры, способные подогреть интерес публики к монстру.

Сам же Людоед Питерский, по мнению криминалистов-профессионалов, не обладал ни умением перемещаться во времени, ни даром гипноза, ни сверхъестественной физической силой, ни особыми запросами и качествами пищеварительной системы — одним словом, почти ничем из того ассортимента невероятных свойств, коими наделили журналисты таинственный объект своего повышенного внимания.

В то же время у Лю, как звали в своём кругу Людоеда журналисты, наличествовали очевидные слабости. Так, к примеру, любил он созерцать разные натуралистические страсти. Показом таких страстей грешила, между прочим, знаменитая передача Лолиты Руссо «Детская тема». Журналистка часто загружала видеоэфир историями о детях-инвалидах, описаниями различных насилий над несовершеннолетними, вплоть до тех, которые совершал и сам Людоед Питерский.

Герой и зритель, сидя напротив радужного экрана, внимал Лолите как доброй сказочнице и аккуратно записывал все её передачи на видеомагнитофон.

Готовясь к грядущей программе, Лю ещё с вечера дал предварительную команду таймеру видеомагнитофона запечатлеть очередную передачу полногрудой журналистки, сам же расположился в нерекомендуемой близости от телевизора и сладострастно отсчитывал последние секунды перед появлением своей фаворитки. Страсть эта, впрочем, не помешала каннибалу внести Лолиту в список своих потенциальных жертв, ожидая лишь срока, когда в её арсенале иссякнут все эти столь приятно тревожащие его истории…

* * *

Измождённое лицо девочки лет десяти вывело Лю из оцепенения, в которое он в последнее время стал всё чаще и вроде бы беспричинно впадать, уподобляясь затаившейся терпеливой рептилии.

Ребёнок покоился на носилках. К локтевому сгибу её левой руки была пристроена капельница. В окружении угадывалось присутствие медиков.

— Пока законодатели не могут окончательно договориться о том, разрешать или нет, а если разрешать, то в какой форме, международное усыновление наших детей, — высокий, озорной, как бы вызывающий Лю на поединок, голос Руссо пролился из динамика телевизора, — мы становимся свидетелями всё более тяжких преступлений в отношении несовершеннолетних. Эта девочка была совершенно случайно обнаружена в одном из закрытых публичных домов экзотической азиатской страны. Я не имею сейчас возможности, в интересах проводимого следствия, сообщить что-либо более конкретное. Могу сказать только, что несколько лет назад девочка была удочерена семьёй иностранных граждан и вывезена за рубеж. Сейчас ребёнок не только находится в невменяемом состоянии, но и крайне тяжело болен. Пока окружающие зовут девочку Марией Азиатской, но мы надеемся, ребёнок придёт в себя и поведает своё настоящее имя. В любом случае мы ещё расскажем вам об этой трагической судьбе.