НЕобычная любовь. Дневник «подчиненной» - Софи Морган

Он ненадолго покинул комнату и вернулся, волоча за собой провода. Я смутилась и занервничала — первая мысль была: «Неужели это что-то, что втыкается в розетку?» Потом он подошел поближе, поднял руки и показал, что добыл.

Все видели эти аппараты. Их рекламируют на ночном телевидении, и они предназначаются для людей, которые беспокоятся о своей физической форме, но не имеют времени или желания ходить в спортзал. Я читала восторженные отзывы, смотрела воскресные приложения, но, если честно, всегда пребывала в некотором сомнении. Откровенно говоря, я склонна к полноте, и вызвано это пожизненной любовью к сыру. И я не представляю, как четыре липкие пластинки, прикрепленные к животу, способны проработать какие-то там «мускулы», похороненные под наследием Чеддера.

Первый раз я увидела миостимулятор посреди его хлама, когда мы распаковывали вещи, и немного поиздевалась над Адамом, но он сказал мне, что эта штука хорошо снимает у него мышечную боль, которая является результатом травмы, полученной в регби. Я внезапно осознала, что он специально исключил из ответа возможность вторичного использования, которая касалась меня. Тварь.

Он разместил маленькую круглую пластинку на моей груди, прямо рядом с соском. Она была холодная и липкая, и я вздрогнула, когда он прилаживал ее. Потом он добавил вторую — с другой стороны моего уже торчащего (скажем так: отчасти от возбуждения, отчасти от нервного напряжения) соска. Затем перешел к другой груди и проделал то же самое.

Я насторожилась, когда он наклонился ко мне, и его дыхание защекотало мне ухо.

— Ты помнишь свое стоп-слово?

У меня пересохло в горле, я не была уверена, что доверяю своему голосу. Поэтому я кивнула.

— Скажи его громко вслух.

Я колебалась. Он принял мое молчание за упрямство.

— Давай, говори! Это не стыдно. Скажи его мне.

У меня свело челюсти, как происходит всегда, когда он исполняет эту ритуальную проверку. Слово, которое я избрала — прерывание шутки в комедийном шоу — было намеренно неприятным и немного смешным. Но молчала я не от беспокойства, что мы попусту тратим время, а потому, что эта проверка неизбежно подчеркивала, что чем бы он ни собирался заняться, это будет серьезным испытанием для меня. После недели размышлений о том, что у него на уме, все мои дикие теории рассыпались в прах с его первым движением. Я не могла раскусить его и не имела понятия, что будет дальше. Это был настоящий шаг в неизвестность, где я должна была доверять ему и разрешить стать моим гидом. Я мысленно прокляла его за еще большее нагнетание, а потом принялась выравнивать дыхание, чтобы успокоиться.

Потом процедила сквозь сжатые зубы:

— Флюгельгорн. Я предупреждала вас, оно неприятное.

Это был настоящий шаг в неизвестность, где я должна была доверять ему и разрешить стать моим гидом.

Через полсекунды я уже громко орала. Я ничего не могла с собой сделать. Неожиданная острая боль пронзила соски. За долю секунды я успела подумать: «Он был прав, это не обыкновенная боль, она воспринимается по-другому», — как тут она снова ударила по мне. Вообще-то я много не кричу — обычно ною, и даже тогда недовольна собой; но каждая вспышка этойболи, пронизывавшей мою кожу, вырывала из моего горла громкий крик. Черт!

И, как шальная мысль из тех, которые вспыхивают в такие моменты, мне вдруг пришло в голову: «Он использует это, чтобы чувствовать себя лучше?!»

Затем боль приходила и уходила каждые несколько секунд. Непрерывные импульсы прокалывали мои соски и жалили нежную плоть груди.

Он придвинулся ближе, и я сердито посмотрела на него. В руках он держал белую пластиковую коробочку, черные и красные проводки от которой были прикреплены к моему телу. Я заметила, что на коробочке было пугающее количество ручек и кнопок. Я могла видеть, как все происходит.

Ему явно хотелось поиграть. Он повернул диск, и неожиданно спина моя выгнулась от нарастающей силы и продолжительности импульса. Черт! Я испустила звук, который нельзя назвать иначе как «горестный вопль». Он убавил настройки, наверное, чтобы уменьшить беспокойство наших соседей.

Через мгновение блаженного расслабления боль начала усиливаться снова. Она началась с незначительных покалываний, но секунды шли, и я начала кусать губы, чтобы попытаться остановить плач, вырывавшийся из горла.

Адам наблюдал мою борьбу с веревками и ухмылялся — точно такой же взгляд был у него, когда я давала ему пульт от яйца. У меня вспыхнула догадка, что он похож на ребенка, которому подарили набор от Scalextric[12]или что-то в этом духе. Черт побери, сейчас он все еще оставался злым гением гаджетов, просто среди его любимых игрушек числилась голая женщина.

Он все еще оставался злым гением гаджетов, просто среди его любимых игрушек числилась голая женщина.

Он опять задвигал пальцами по коробочке, и я ожесточилась. Все-таки это выглядело так, как будто он хочет посмотреть, какие звуки и шумы он может из меня извлечь, — а это как раз то, от чего мне было труднее всего удержаться.

Гораздо быстрее, чем я ожидала, он выключил прибор и сорвал клейкие пластинки с моих грудей, одновременно целуя соски.

Его улыбка становилась шире с каждой минутой, что вызывало в моей душе странную мешанину из любви, оттого, что он получал столько удовольствия, и нервозности по поводу того, что именно он затеял. Я была права в своих подозрениях.

— Прекрасно. Ну что, начнем?

Что?! Я думала, мы закончили. Дерьмо!

Он разместил пластинки попарно в самом верху внутри бедра, в соблазнительной (и заметьте, тревожной) близости от влагалища. Держа коробку управления в руке, он уселся на кровать рядом с моим телом. У него было то выражение лица, которое одновременно и возбуждало, и раздражало меня. Большим пальцем он щелкнул по паре выключателей, и мы начали.

Первый удар в виде щекотки бедер меня напугал, несмотря на то, что такое же ощущение я недавно испытывала в грудях. Я немного поерзала в веревках и заработала его ехидную ухмылку. Но потом у меня появилось время приспособиться к ощущениям.

На низких настройках покалывание мало отличалось от действия моего вибратора-кролика, если проводить им по внутренней поверхности бедра. Это было приятно, щекотно и почти успокаивающе. Я даже начала расслабляться, наслаждаясь внутри своих пут таким изысканным способом домогательства.

Я не знаю, как долго мы лежали таким образом, но к тому времени, когда ощущения изменились, я уже была в экстазе. Сила вибраций возросла — быстрый взгляд на улыбку Адама заставил меня решить, что я еще ни о чем не имею представления — и вдруг мне стало казаться, что это не вибратор движется по моей коже, а моя кожа основательно вибрирует сама по себе — что, естественно, происходило потому, что по ней проходил ток. Ощущения не были неприятными, но, безусловно, на уровень выше прежнего. Вопреки своему стремлению оставаться неподвижной, я начала сильнее биться в веревках, пытаясь избежать ощущений.