Прорыв из Сталинграда - Лео Кесслер

Фон Доденбург смахнул пот, который выступил у него на лбу. Бойцы, которые ехали в том бронетранспортере, очевидно, были объяты паникой. Они упали на пол машины, желая укрыться за ее металлическими стенками. Фон Доденбург напрасно кричал им: «Вставайте… стреляйте по огнеметчикам… стреляйте в них и не давайте им стрелять в вас!»

Но было уже слишком поздно. Длинный язык пламени вновь вырвался из передвижного огнемета русских и окутал передовой бронетранспортер. Пламя шипело, точно змея. В следующий миг загорелись топливные баки. Обожженные до костей люди посыпались вниз, истошно крича от ужаса и от боли. В следующий момент машина взорвалась, разлетевшись на мелкие кусочки.

«Тигры» открыли стрельбу по русским огнеметчикам. В их сторону полетел снаряд за снарядом. Воздух задрожал от грохота разрывов. Но огнеметные установки двигались слишком быстро, чтобы их легко можно было достать из танковой пушки. Русские водители отчаянно и умело маневрировали, и в тот момент, когда, казалось бы, установка должна была исчезнуть в пламени и грохоте взрыва, она неожиданно выныривала из-за дымной пелены и вновь опасно нацеливалась на ближайший немецкий танк.

Наконец, «Вотану» неожиданно повезло. Огромный снаряд, выпущенный из 88-миллиметровой пушки, разорвался рядом с русской огнеметной установкой, и ее опрокинуло на левый бок. Маленькие гусеницы продолжали беспомощно вращаться в воздухе. Видимо, огнеметчика убило осколками, но его рука так и осталась лежать на спусковом крючке. Это было роковой ошибкой. Внезапно дуло огнемета изрыгнуло гигантский язык пламени, окутавшее сразу две огнеметные установки русских, отчаянно маневрировавших, чтобы избежать попадания тяжелых снарядов немецких «Тигров». Огромные баки, в которых находилось специальное жидкое топливо — заряды огнеметов, — с немыслимым грохотом взорвались. Это был взрыв чудовищной силы. Фон Доденбург почувствовал, что ему не хватает воздуха, он стал отчаянно кашлять и задыхаться. В воздух взметнулись фантастические языки пламени. Земля вокруг была обожжена дочерна.

Такое испытание оказалось чересчур суровым для всех остальных огнеметчиков. Они немедленно развернулись и быстро помчались в противоположном направлении. Вслед им летели снаряды немецких танков. Вскоре огнеметные установки превратились в небольшие темные точки, едва различимые на горизонте.

Миниатюрный лейтенант снял очки и вытер пот, покрывший его лоб, грязным носовым платком.

— Мне стало тепло впервые за весь прошедший зимний месяц, — фыркнул он. — Но, клянусь Господом, я совсем не желал бы согреться такой страшной ценой!

Фон Доденбург молчал. Он напряженно размышлял, обдумывая складывающуюся ситуацию. Рядом с горящим головным бронетранспортером, вокруг которого валялись обожженные трупы бойцов «Вотана», остановился другой. Высыпавшие из него солдаты беспомощно смотрели на обугленные останки своих товарищей, валявшиеся на почерневшей земле.

Неожиданная атака русских огнеметчиков говорила фон Доденбургу о том, что, скорее всего, их поджидает еще очень много бед на всем пути до ближайшей немецкой группировки. Было ясно, что русские не сдались и продолжали охоту за «Вотаном». При этом они отлично знали, что у них самих не имеется танка, который мог бы справиться с немецким «Тигром». Однако у них было другое оружие, способное поразить «Тигр» — их воздушный штурмовик, оснащенный 100-килограммовыми бомбами. Такому самолету вполне было по силам справиться даже с самым мощным немецким танком. Фон Доденбург невольно поднял глаза к свинцово-серому небу.

Миниатюрный лейтенант вермахта проследил за его взглядом и проронил:

— Вы думаете о том, что и я?

— Да.

Лейтенант выдавил улыбку:

— Ну тогда давайте начнем молиться о том, чтобы пошел снег!

* * *

Нападение русских огнеметчиков произвело на Стервятника гнетущее впечатление. Как и фон Доденбург, он понял, что им предстоит выдержать еще не одну атаку русских на всем пути до группировки фон Манштейна. Это означало, что «Вотан» неизбежно понесет потери. Он, Гейер, просто не сможет в таких условиях добраться до своих, сохранив батальон в неприкосновенности. А это означало, что тогда он уже не сможет ничем оправдать свой самовольный отход без приказа. Стервятник неожиданно почувствовал, как на глазах тает его заветная мечта о вожделенных генеральских звездах на погонах. Ему надо было срочно сделать что-то, чтобы обезопасить себя.

Он долго думал и наконец решил.

— Адъютант, — обратился он к Крадущемуся Иисусику, — сейчас ты отправишь по радио сообщение, адресованное лично рейхсфюреру СС Гиммлеру.

Заявление Стервятника произвело сильное впечатление на гауптштурмфюрера. Было очевидно, что Гейер не останавливается ни перед чем и готов перескочить сразу все ступеньки служебной лестницы, обращаясь напрямую к рейхсфюреру.

— Что должно быть написано в сообщении?

— Записывай. — Стервятник начал диктовать: — «Запрашиваю поддержку с воздуха. Пытаюсь отразить атаку превосходящих сил противника. Срочно. "Вотан"».

Крадущийся Иисусик быстро записал текст сообщения. Когда он закончил, Стервятник пристально посмотрел на него:

— Тебе понятно, что я сейчас делаю? Я сообщаю рейхсфюреру, что мы проводим наступление, а вовсе не бежим. Что бы теперь ни случилось, нас обязательно оправдают.

Крадущийся Иисусик просиял.

— Понятно, господин штандартенфюрер, понятно, — пробормотал он.

Затем адъютант торопливо зашифровал послание Гейера и послал его по радио. В это время Стервятник пристально рассматривал клочок неба, который был виден в отверстии люка танковой башни. Но он зря до боли в глазах вглядывался в свинцово-серое небо — снег даже и не думал падать.

— Вот чтобы Господу Богу сейчас немножко на нас не пописать! — пожаловался обершарфюрер Шульце, таращась на небо. — Когда не надо, этот чертов снег идет все время. А теперь, когда он был бы нам действительно нужен — ни черта не сыплет! — Гамбуржец зло сплюнул.

— Снег пойдет, Шульце, не беспокойся, — попытался ободрить его Матц.

— Понятно, Матц. Но когда? Ясно же, что здесь нас не ждет ничего хорошего. Русские не прекратили своей охоты за нами. Они так и рыскают вокруг — я это чувствую. А мне совсем не хочется получить от них хорошую трепку. Но если запуржит, то мы могли бы сняться отсюда — вместе с нашим командиром, фон Доденбургом. Ведь нельзя же оставлять господина штурмбаннфюрера в лапах этого «противного мальчишки» с крючковатым носом, — он намекал на гомосексуальные наклонности в виду Стервятника, — и его «девочки», Крадущегося Иисусика! Хорошо бы, чтобы и эта стерва куда-то исчезла, — он кивнул в сторону «фронтовой подстилки», которая ехала на бронетранспортере впереди. — Будь она даже самой последней женщиной в мире, я и то не захотел бы переспать с ней. А если бы она исчезла, то у Стервятника не осталось бы ровно никаких доказательств против фон Доденбурга, верно?