Пепел сердца - Инна Бачинская

– Вода холодная, – сказала Настя, голос у нее был безжизненный. – Дождь холодный…

– Дождь уже перестал, а ночью пойдет снег. Сделать тебе бутерброд? Пей кофе.

Настя словно не слышала. К кофе она по-прежнему не притронулась.

Федор пил кофе, удивленный и озадаченный. Что-то происходило на его глазах, и он не понимал, что именно. Ния едва сдерживала раздражение, обращалась к Насте нарочито ровным голосом; та не реагировала; смотрела в огонь, словно не слышала. Федору показалось, что она не отдает себе отчета, где находится и что происходит. Бабушка Федора рассказывала про женщину из их деревни, которая тронулась умом, получив похоронку на мужа. Федор подумал, что Настя как та женщина – тронулась умом. Неужели… из-за любви?

Настя вдруг поднялась, застыла, покачиваясь, опираясь руками в стол.

– Идем! – Ния приобняла подругу, и они медленно пошли из гостиной. Крупная тяжелая Настя навалилась на мелкую Нию, и Федор привстал было, собираясь броситься на помощь, но не решился. Смотрел им вслед с недоумением, полный дурных предчувствий. Его пугала разительная перемена в Насте, он помнил ее веселой громогласной хохотушкой, сейчас же перед ним была развалина…

Ния вернулась минут через десять, сказала:

– В порядке. Она спит. Извини за спектакль… у нас теперь каждый вечер так. Я даже не могу выставить ее вон! – сказала с отчаянием. – Боюсь, она что-нибудь с собой сделает. Я устала, Федя. Может, чего-нибудь покрепче?

– Я за рулем, – сказал Федор.

– А я выпью…

Разбудил Федора телефонный звонок. Была глубокая ночь. Звонила Ния.

– Федя! – Ее отчаянный голос резанул по ушам. – Федя! Приезжай! Пожалуйста! Настя отравилась! – Она зарыдала. – Я боюсь!

– Я сейчас приеду! Ния, успокойся! Через двадцать минут.

Федор вскочил, стал лихорадочно одеваться. Схватил телефон, набрал Колю.

– Федор, ты? Совсем охренел? – рявкнул капитан. – Ты знаешь, сколько сейчас? Горит?

– Коля, звонила Ния, ее подруга отравилась. Я лечу туда, думаю, тебе стоит подъехать. Адрес…

– Живая? – спросил капитан.

– Не знаю. Нет, кажется. Жду!

…Во всех окнах горел свет. Ния стояла на крыльце, в шубке, накинутой поверх халата. Она бросилась навстречу Федору и зарыдала. Он обнял ее и почувствовал, что она дрожит.

– Пойдем, простудишься! – Он подтолкнул ее к двери.

– Я боюсь!

– Не бойся. Что случилось?

Он снял с нее шубку; разделся сам. Привел ее в гостиную, усадил на диван. Горели все светильники: парадная люстра, все три торшера; ритмично вспыхивала разноцветная елка, добавляя происходящему неприятную сюрреалистскую ноту.

– Она там! – Ния махнула рукой в сторону комнаты Насти. – Неживая!

– Я сделаю чай, ты совсем замерзла.

– Ты не пойдешь посмотреть?

– Сейчас приедет мой друг, капитан Астахов…

– Ты вызвал полицию? – Ния смотрела на него с ужасом. – Зачем?

– Полицию по-любому пришлось бы вызывать. Капитан знает, что делать, не бойся. Как ты узнала?

– Не могла уснуть, зашла к ней проверить, как она. Мне показалось, она спит. Стою, смотрю на нее… чувствую, что-то не так, не могу сообразить… стою, смотрю… она укрылась с головой… Потом поняла, что не слышу дыхания… что она не дышит! – Ния всхлипнула. – Я тронула ее за плечо, а она неподвижная… Я закричала и выскочила из комнаты!

– Может, она спит?

– Она неживая!

– Что с ней случилось?

– Я думаю, она отравилась снотворным.

– Где она взяла снотворное?

– Володя привез из Австрии, иногда принимал…

– Где оно хранилось?

– В ванной комнате на первом этаже, в шкафчике. Она еще раньше спрашивала, что это… и я сказала, это Володино. Но я ничего ей не давала! Клянусь! Я и думать забыла! Господи, Федя, как страшно… Я думала, это блажь, думала, она придет в себя… В наше время не убивают себя из-за любви. Лучше бы я сдала ее в психушку! Но мне и в голову не приходило, что она…

– Успокойся. Тебе не в чем себя винить. В мире много людей с нестабильной психикой… ты сама говорила, она инфантильна, глуповата. Такие люди как дети, они не понимают последствий своих поступков.

Федор говорил медленно, повторяя одно и то же по несколько раз, прижимая ее к себе, успокаивая интонацией. Он прикидывал, не налить ли ей коньяка, но потом решил, что капитан захочет с ней поговорить. Потом…

Заслышав шум двигателя, Федор вышел встретить капитана.

– Ну? – спросил тот. – Что случилось?

– Похоже, Настя… ее зовут Настя… отравилась снотворным. Я не заходил к ней…

– С какого перепугу?

– Ее бросил жених.

По двору мазнул свет фар, во двор, мигая огнями, въезжал полицейский джип.

– Пошли! – Коля пошел вперед. – Где?

Он приостановился, заметив Нию, поздоровался. Та, испуганная, бледная, неуверенно кивнула в ответ.

Они вошли в комнату Насти. Горел ночник – янтарный полупрозрачный шар, комната тонула в желтом полумраке. Капитан щелкнул кнопкой, вспыхнул плафон под потолком. Они подошли к кровати. Настя лежала вполоборота, накрытая одеялом до подбородка. Капитан взял ее руку; подержал и отпустил. Выразительно посмотрел на Федора…

Ни к чему не прикасаясь, они осматривали комнату. На ковре у кровати валялись красные шлепанцы, расшитые цветами. Федор вспомнил, что Настя вчера была босиком… На туалетном столике в беспорядке лежали украшения, недорогая бижутерия, как определил Федор. Красные с черным бусы, несколько массивных пластмассовых браслетов, оранжевых и зеленых, цепочки, разноцветные блестящие стекляшки – серьги; тут же лежала раскрытая косметичка с золотыми тюбиками и карандашами. Федор стоял и смотрел, словно завороженный. Разноцветные стекляшки, пластмасса, фальшивый жемчуг…

Капитан осторожно вытряхнул содержимое косметички на стол. Достал из кармана шариковую ручку, разделил скарб, рассмотрел. Открыл шкаф. Некоторое время они рассматривали одежду, в глаза бросилось красное платье – Федор вспомнил, что видел его на Насте в тот далекий уже новогодний вечер. Капитан осмотрел верхнюю полку; обнаружил внизу скомканную одежду, судя по всему, мужскую; взглянул выразительно на Федора. Похоже, Настя убрала одежду друга с глаз долой…

Опустившись на колени, капитан заглянул под кровать. Увидел там листок бумаги и вытащил, подцепив все той же шариковой ручкой. Взял двумя пальцами за уголок, положил на столик. Они прочитали, выведенные вкривь и вкось, словно писал ребенок, две строчки: «Настя + Гена = любовь», и ниже: «Не-на-ви-жу!!!»