Бирюк - Галина Валентиновна Чередий

собой мы разберемся. И хрена с два я поверю, что и соплежуй этот, Орехов, и Пашка сами все это придумали. Ты ими вертела, как хотела. А раз борзая такая, значит, уверена, что Пашка против тебя ничего не скажет, так? Что с ним сделала?

— Понятия не имею, о чем ты, — насмешливо скривилась гадина.

Ты смотри, совсем расхрабрилась. Ну ничего, я тебя сейчас в чувство приведу.

— Хрен с ним с этим Сысоевым, — прервал я их. — А поведай мне, дорогуша, за каким хреном ты-то сюда так быстро прискакала? С чего так подставилась?

— С тобой я вообще разговаривать не собираюсь. Думаешь, не понимаю, кто ты и зачем тут? Что, решил быстренько наивную дуру Альку утешить и пристроиться рядом с бабками?

— Да мне как-то по жизни своего хватает, не нуждаюсь. А вот у тебя причина поторопиться была. И мы ее сейчас установим, раз сама колоться не хочешь. Сашка, есть же тут на кухне перчатки резиновые?

Все недоуменно уставились на меня. Александра кивнула и достала необходимое.

— Надевай и неси-ка сюда шубейку и сумочку ее, — велел я. Нам лишние отпечатки не нужны.

— Что? Да как вы смеете?! — подпрыгнула борзая змея, но я бесцеремонно уперся ей ладонью между лопаток, пришпиливая грудью к столу.

Александра вернулась, все еще глядя недоуменно.

— Вытряхивай все на стол. Из карманов и из сумки.

— Нет! Не имеете право! — выкручивалась Мариэлла и даже лягнуть меня из такого положения попыталась.

Сашка поежилась, явно дико нервничая от всего этого, но послушалась.

— Боже, это же омерзительно просто, — пробормотала она, начав выкладывать все из карманов шубки. — Мариэлла!

На столе очутился маленький прозрачный пакетик с каким-то голубоватым порошком. И Сашка явно узнала содержимое, а я догадался.

— Но… как же так… ты же сказала…

Она перевернула и тряхнула над столом сумку. Из нее вывалилось всякое бабское барахло и еще один пакетик. Теперь с целыми таблетками того же цвета. Подготовилась, тварь.

— Ну что, ты смерти ей не хотела, да? — спросил я и, все же не сдержавшись, тряхнул ублядину, схватив за ворот платья. — Утешить сестру примчалась, так? А после твоего утешения она хоп и окочурилась от передоза. И таблетки припрятаны по углам, да? А с тебя какой спрос, если и экспертиза показала бы, что давно употребляет. А наркоманы, они мрут чуть что, кто же на это смотрит. Еще бы и Иван Палыч копаться в таком не дал бы, как только узнал бы, что дочь у него на дурь подсевшая, оказывается. Позор. И вот теперь перейдем к вопросу о том, что предъявить тебе по закону нечего. Я не эксперт, но на статью серьезную это добро потянет…

— Не-е-е-е-ет!!!

ГЛАВА 27

— Че, выпендрился? — подмигнул Коле появившийся через время Боев, стрельнув хитрым взглядом на меня, и кивнул на так и разбросанное на столе содержимое сумки и карманов сестры. — Понимаю, мужик, но в другой раз так не делай. Такое к делу подшить… — он покачал головой. — Да и любой сколько-нибудь толковый адвокат…

— Хрен ей, а не адвокат! — рыкнул отец. — Сядет сучка такая и пусть считает, что еще легко отделалась. А Федька попробует за нее хоть слово вякнуть…

— Пап, ну он же отец ей, конечно попробует, — вздохнула я.

Саму Мариэллу увели пока и заперли в одной из комнат под присмотром охраны.

— А я тебе отец, Алька! И кабы не ты тут… — он бросил короткий взгляд на Боева. — Вот говорил и буду говорить, что когда дела делаются, ба… женщинам рядом тереться нечего.

— Не смог бы ты. — Я подошла к его стулу и, встав за спиной, обняла, примостив щеку на седой макушке. — Ты у меня не такой.

— Угу, вот так и думай дальше, дочь, — ворчливо ответил он и похлопал по ладони на своей груди, явно чувствуя себя неловко. — Но это… шла бы ты к себе. Шаповалов, скажи, тебя ведь теперь только слушает. Отца родного ни во что не ставит. Нечего уши греть, дела тут у нас.

— Пап, что ты хочешь сделать? — Я и не подумала отойти, как и Коля последовать указаниям отца. Он, наоборот, отошел с Боевым к окну, и они что-то тихо обсуждали.

— Тебе оно не надо.

— Па…

— Что па? Ну не маленькая же, понимаешь, что надо мне из Маньки вытрясти… про Павла. Точка тут не поставлена, надо знать, что с ним и чего нам ждать.

После того, как нашли наркотики, Мариэлла окончательно озлилась и на все вопросы, в том числе и о брате, отвечала грубостью и гадкими насмешками в мой адрес. Бросалась тем, как Гошка ей жаловался на отсутствие влечения ко мне и принудительную повинность даже просто в постель одну ложиться и дождаться не мог избавления. Мерзко ухмыляясь, спрашивала, хорошо ли встает у Шаповалова и какую сумму денег он должен для этого представлять вместо меня. Потому-то ее и увели, пока не довела.

— Это правда? — наклонившись, я попыталась заглянуть в лицо отцу, но он упорно смотрел прямо.

— Что? Что с матерью его я, дурак, путался, когда уже на твоей маме жениться собирался? Правда, чего уж. Я тебе и раньше говорил, что умная баба такого про своего мужика и в голову брать не будет. Че с нас взять? Наша натура песья, кобелиная. Да только каждый пес нормальный свой дом знает и любит. И если женщина — твой дом, то куда бы ни рыскал, а всегда обратно прибежит и свое стеречь, оберегать, да будет добычу таскать. Я твою мать любил. И люблю. А остальное… Взрослей, Алька.

Мне опять стало как-то зябко и муторно. Как всегда, когда слышала нечто такое от него. А что, если я не хочу взрослеть? Не в таком смысле. Я не принимала этого и не смогу. Посмотрела на Колю, слушавшего как раз Боева. Мне с ним понадобится однажды вот так «повзрослеть»? Он словно почувствовал что-то, перехватил мой взгляд и нахмурился.

Вместе с Боевым приехал еще один здоровенный мрачный мужчина, которого мне представили как Ярослава Камнева. И вообще в отцовском доме стало как-то мигом многолюдно. Помимо тех охранников, что вызвал сразу Николай, появились еще. А через полчаса приехал тот самый высокий милицейский чин, с которым отец забирал нас с допроса. Вот тут меня уже без церемоний выпроводили с кухни. Что бы там дальше ни происходило и какую бы версию ни озвучивали посторонним, моего участия ни в чем не предполагалось. Причем тут у моих близких мужчин