Жребий брошен - Егор Токарев

Похоже, для этого военного трибуна большой бурдюк вина был такой же обязательной частью снаряжения, как лопата или солонина для легионера. Впрочем, подобные вольности были одними из привилегий высоких чинов в легионе.

– Слышал, что двадцатый присоединился к Юнию? – вновь задал вопрос Филиас.

– К сожалению, да, – вино в кружке Квинта было терпким на вкус, а внешне напоминало густую черную кровь жертвенного быка.

Именно поэтому сорт и назывался «Кровь черного быка». Виноград, из которого делали это вино, произрастал только в провинции Велерия, как бы это иронично не звучало в подобной ситуации.

– Печально слышать такое о легионе, где прослужил четверть века. Что вы слышали о битве недалеко от Треверума? А то до нашей глуши новости доходят долго.

– Юний сумел одержать победу, прибегнув к хитрости. Десятый и двенадцатый разбиты и понесли серьезные потери, но сумели отступить в лагерь, благодаря умелому командованию.

– Вы были там? Знаете, как проходила битва? – Филиас нервно сглотнул слюну и вновь приник к кружке с вином. В его глазах отразилось некое новое чувство, но Квинт не сумел определить какое именно.

– Нет, мы там не были, – за него ответил Кай. – Мне было приказано сопроводить пленных предателей в Рэм, а центуриону – сопровождать меня. – По тону трибуна становилось понятно, что он сожалеет о том, что был вынужден оставить родной легион и командира, в один из самых трудных моментов для любой армии – в момент поражения.

– Понятно, приказ есть приказ. А вы не знаете, много ли потерь было в Тенебрисе?

– Десятый понес потери, но о расформировании или о чем-то подобном и речи быть не может, уверен, что резервов легиона с лихвой хватит, что бы покрыть потери, – уверенно заявил Квинт.

– Да, да, конечно. А не слышали, что с пленными?

– Объявили, что всех пленные были казнены по приказу Юния, – Кай сжал кружку в руках так сильно, что еще немного, и глиняная посуда брызнет сотнями осколков, которые разлетятся по всему дому.

– Не может быть… Как же такое могло произойти… Неужели Боги могли допустить такое…

За окном стало совсем темно, птицы пели свои песни, а курицы во дворе время от времени мирно кудахтали. Природа застыла в немом блаженстве ночной прохлады.

– Боюсь, Боги тут не причем, во всем виноваты люди. Юний, видимо, считает пленных предателями, так же, как Сенат считает предателем и изменником его самого, – Квинт допил вино и вновь наполнил свою кружку.

– Вы не слышали что-нибудь о первом легионе? – голос хозяина дома был хриплым. Было видно, что все события он принимает близко к сердцу. Похоже, горе Республики было и его личным горем.

– Скорпионы также участвовали в битве, но на стороне Юния. И как мы слышали, внесли решающий вклад.

– Вот оно как… Боги, а вы не только вездесущи, могучи и всеведуще, вы к тому же коварны, злобны и тщеславны, – Филиас сидел за столом, крепко сжав челюсти. Желваки на его лице играли под кожей, а вены на шее вздулись и напоминали корабельные канаты.

– Вы о чем? – недоуменно спросил Кай, удивленный таким богохульством.

– Хватит! Хватит!

Квинт поднял взгляд. Жена Филиаса – Эвриста, весь вечер сохранявшая молчание, стояла рядом со столом.

Ее руки были скрещены и плотно прижаты к груди. В гордых глазах застыли слезы. Вот, первая слезинка покатилась вниз по щекам цвета бронзы, словно капелька росы, стекающая по листьям эвлистины – растения южных земель. Не смотря на суровый климат и частые засухи стебли эвилстины всегда прямые. Листья треугольной формы расположены вертикально, чтобы лучше противостоять палящему солнцу.

– Хватит! Солдаты, генералы, завоевания, смерть, кровь и вино – вот в чем смысл вашей жизни! Вот чем живет Республика! А когда внешние враги побеждены или уничтожены, она грызет сама себя, кусает себя за хвост, словно обезумевшая волчица. Вгрызается все дальше и дальше, пожирая мясо, ломая кости, разрывая внутренности, чтобы переродиться во что-то новое и начать все заново! А во время этой грызни погибают тысячи, тысячи судеб перемалываются в ступе ради туманного счастливого будущего для своей любимой Республики! Всем на них наплевать! Тела солдат сожгут на общих кострах, имена командиров внесут в таблицы, легаты удостоятся погребения в столице, прах героев развеют по ветру, а в честь самых прославленных установят статую, и их имена будут звучать в веках! А после будет праздник, и там, тени мертвецов будут следовать за еще живыми. Так вы и живете, век за веком, погрязнув в смерти, крови и вине, – женщина вытерла дорожки слез на лице и ушла в дальнюю комнату. Дверь за ней захлопнулась.

Хлопок вывел людей, сидящих за столом, из ступора. Кай захлопал глазами, как будто он только что очнулся от ночных грез. Двое легионеров и Квинт вздрогнули, словно услышали команду легата, лишь один Филиас остался неподвижно сидеть, устремив свой взгляд в кружку с вином, теперь напоминавшим густую человеческую кровь.

Свет луны пробивался сквозь окно, смешиваясь с огнем свечи, стоящей на столе. Серебристый и оранжевый, холодный и теплый, цвета смешивались, переплетались, словно любовники ночью, образуя из своей близости нечто новое – слияние своих душ, своих характеров, становясь одним целым.

– Мы познакомились много лет назад, когда я служил простым легионером, а она была совсем молодой девочкой из деревни, название которой я уже забыл, расположенной в провинции Афилин, – нарушил молчание Филиас. Его лицо расслабилось, и он погрузился в воспоминания. – Двадцатый находился в провинции на гарнизонной службе. Времена тогда были неспокойные, с востока надвигались тучи, и мерийцы в любой момент могли объявить войну, пустынники с юга то и дело совершали набеги на близлежащие поселения. Задачей центурии, в которой я служил, было патрулирование местности рядом с тремя деревнями. Каждый день мы проходили по дороге сквозь каждое из поселений, своим присутствием вселяя уверенность в безопасность в сердца местных. Конечно, иногда останавливались, чтобы пополнить запас воды или, если центуриону нужно было поговорить со старостой деревни. Я помню мою первую встречу с Эвристой. Я шел к колодцу за водой, когда увидел ее. Она стояла там, наполовину скрытая тенью крыши дома, и смотрела на меня. Ее бронзовая кожа светилась на ярком солнце, пробивающемся сквозь щели в кровле, а глаза были устремлены в мои глаза. Я смотрел на нее, не знаю сколько это продолжалось, наверное не больше нескольких секунд… Но вот, она улыбнулась, слегка, слегка, лишь уголками губ и скрылась в доме.

Филиас улыбался, похоже, в этот момент он был счастлив. Счастлив, вспоминая первую встречу с человеком, ставшим ему небезразличным, и не на одну ночь, а на всю жизнь. Такая роскошь даруется не каждому. Многие до конца дней довольствуются быстротечными романами, так и не испытав настоящей любви.

«Будет ли с ним также?» – по шее Квинта пробежали мурашки. – «Нет. Не думай об этом.» – Он вновь прислушался к тихому голосу хозяина дома.