Помощница для тёмного властелина - Альма Либрем

- Я была с Алицией и Фабиано, - пробормотала я, пытаясь выбраться из его объятий.

Алиция, кажется, решила, что будет каким-то образом нам мешать, потому что тихонько выскользнула за дверь. Ленард только крепче сжал меня в своих руках и поцеловал куда-то в макушку, таким образом словно ставя клеймо, что я принадлежу исключительно ему.

Эти эксклюзивные права обладания меня, конечно, немного смущали, но я прижалась к нему в ответ и закрыла глаза, позволяя себе немного расслабиться. Ничего страшного не произойдет, если я проведу пару минут в объятиях такого приятного мужчины.

- Фабиано сказал, ты цела, но я всё равно…

- Всё в порядке, - отмахнулась я. – Пара царапин, не проблема. Ленард, что на неё нашло? Я никогда людей в таком состоянии не видела. Она показалась мне одержимой.

- Так и было. Какое-то заклинание, причем непонятно, как его набросили, - мрачно промолвил Ленард. – Мы не смогли перехватить следы. Вилена, ты должна быть осторожнее. Возможно, это Алиция…

- Нет.

- У неё был мотив.

- Какой мотив? – отмахнулась я. – Ленард, Алиция – несчастная девушка, которую лишили любимого мужчины и пытались выдать замуж за алкоголика, который к тому же уже покойник. Она хорошая. Правда. Я, может, не очень хорошо разбираюсь в людях и в эльфах, но она говорила со мной искренне, я в этом уверена на все сто.

Ленард совершенно не выражал доверия по отношению к Алиции, но мой мрачный взгляд, кажется, немного его переубедил. Он тяжело вздохнул и промолвил:

- И всё равно, я считаю, что ей будет лучше уехать.

- Нет! Ты что?! – возмутилась я. – Послушай… Алиция спасла мне жизнь. Если б не она, я не знаю, стояла б я до сих пор рядом с тобой или лежала внизу милой такой котлеткой с косточками. Правда, Ленард. Она ни при чем. К тому же… Тот, кто заколдовал Марику, знает, что я из другого мира. Это кто-то из замка. Алиция не знала. Я ей об этом не рассказывала, слуги с нею почти не общались, а Фабиано бы не проболтался. Мы не там ищем.

Ленард скривился.

- Ладно, - сдался он, поняв, что не сможет меня переубедить. – Я не буду отсылать Алицию прочь. Но со всем этим просто необходимо разобраться. Марику мы исцелим, отправим домой, но что-то мне подсказывает, что на этом дело не закончится…

Я вздохнула. Было бы смешно отрицать, потому что у меня было такое же предчувствие. Но я не спешила делиться им с Ленардом. Где-то в подсознании загорелась мысль, что он, возможно, пока что просто оберегает меня от всего дурного и будет против, если я во что-нибудь влезу…

А влезть я собиралась. И не желала, чтобы меня отговаривали.

Впервые за несколько дней мы завтракали в тишине. После случившегося с Марикой Ленард был непреклонен, он требовал немедленно выставить всех невест прочь, и мне не удалось сдерживать его слишком долго. Конечно, несколько дней мы ещё продержались, пока не узнали, что слухи об аукционе уже начали расползаться по Норхейму, а потом Ленард сделал всё возможное, чтобы в доме больше не было, ну, или почти не было посторонних людей.

Осталась только Алиция. Я стояла стеной, требуя, чтобы девушка жила с нами ровно на таких же правах, как и все остальные. Мне было неприятно от одной мысли, что придется выставить за дверь мою же спасительницу, и я упиралась, как могла.

Так или иначе, Алицию никто не тронул. Ленард повздыхал немного и решил, что проще смириться, чем спорить. Таким образом, девушка осталась жить в замке, и в их отношениях с Фабиано тоже наступило временное перемирие. Они всё ещё не сияли от восторга, случайно сталкиваясь в коридоре, но больше не рычали друг на друга, как те загнанные звери, и не смотрели с отъявленной ненавистью, которой, впрочем, между ними на самом деле никогда и не было.

В целом, спустя несколько дней я могла даже сказать, что нападение на меня имело определенные приятные последствия. Например, Фабиано и Алиция больше не рычали друг на друга, а относились с некоторым уважением. Я своими ушами слышала, как Фабиано признался, что несколько недооценил Алицию и не ожидал, что она бросится спасать человеческую девушку, наплевав на эльфийский снобизм.

Алиция же отметила, что он не утратил за прошедшее время своё проворство и весьма неплохо справлялся с физическими упражнениями. И хотя Фабиано делал вид, будто встретил этот комплимент с невероятным равнодушием, я не могла не заметить, как стали пунцовыми от удовольствия кончики его острых ушей.

Что ж, потепление наблюдалось не только в их отношениях. То, что Марика попыталась меня столкнуть, в конце концов привело к весьма хорошим последствиям для замка. Отец Марики, человек не бедный, отчаянно хотел загладить вину собственной дочери.

Хоть Марика и утверждала, что она не помнила ровным счетом ничего из произошедшего и со слезами на глазах доказывала, что к случившемуся не имеет никакого отношения, её отец всё равно надеялся каким-то образом компенсировать мне и Ленарду пережитый ужас. В итоге он с таким энтузиазмом согласился предоставить рабочих для починки крыши, что мы даже не попытались отказаться от его весьма щедрого предложения.

Таким образом, крышу уже начали ремонтировать. Это оказалось не такой уж и дорогой затеей, хотя материалы нам и пришлось оплатить самостоятельно. Мы с Ленардом провели едва ли не сутки за расчетами, выскребли всю казну до донышка, но денег на крышу хватило. А это было очень важно. По крайней мере, теперь можно было не сомневаться, что черепица сойдет вместе с первым же снегом.

Даже матушка Дериза, поворчав немного, всё-таки сдалась и закупила продукты именно по тому списку, который определила я. Так получилось гораздо дешевле, и Ленард не без гордости отметил, что благодаря мне продуктов вполне хватит до аукциона.

К слову, новость об аукционе тоже разнеслась по всему Норхейму. Конечно, в замке ещё убирать и убирать, но я не сомневалась, что нам довольно многое удастся продать и таким образом обеспечить себе нормальное будущее.

Казна требовала денег, и впервые за долгое время впереди забрезжил хоть какой-то шанс всё-таки их заработать.

Вот только предателя, заколдовавшего Марику, мы так и не выведали. Фабиано и Ленард провели несколько исследований, разумеется, таких, что не навредили бы девушке, но дальше заходить побоялись. Понимали же, что это может быть критичным, да и её отец никогда бы не простил, случись у девушки случайное помутнение рассудка.

Я прекрасно его понимала. Я б тоже была в ярости, если б над моей дочерью проводили какие-то эксперименты, способные навредить её здоровью. Даже если б она действительно была преступницей и пыталась кого-то откуда-то скинуть. Она от этого не перестала бы быть моей дочерью!

Но легче от этого не становилось. Потому что я чувствовала опасность. Она зависла у меня над головой настоящей темной тучей, и хотя, казалось, рядом не находилось никого, кто мог бы действительно попытаться меня убить, я не могла избавиться от ощущения, что нападение вот-вот повторится, и мне будет отнюдь не сладко.