Дерзкая невинность - Дженнифер Хеймор

Никогда.

Он встал и начал ходить по комнате. Он попытался освободиться от грубых веревок, впивавшихся в запястья, но безуспешно. Тот, кто связал ему руки, должно быть, когда-то был матросом.

Во рту у Макса пересохло. В животе урчало от голода, и ему срочно надо было в туалет, но он не обращал на все это внимания, а думал лишь о том, что надо делать.

Выйти можно было только через дверь, но она была заперта на засов.

Он мог бы попытаться наброситься на Фенвика и выбить из его рук пистолет, если бы за его спиной не стояли его головорезы. Да поможет ему Бог, если маркиз когда-либо окажется наедине с Максом.

Если притвориться, что он согласен подписать бумагу, может, ему удастся уговорить Фенвика выпустить его.

Но достаточно ли глуп Фенвик, чтобы поверить, что Макс признается во всей этой лжи, а потом, поджав хвост, сбежит куда-нибудь? Вряд ли. Он слишком хорошо знает Макса.

Макс опустился на шезлонг. Его руки затекли и болели.

Нет, Фенвик прекрасно знал, что Макс просто так не сдастся.

Был только один приемлемый выход из этой ситуации для Фенвика: заставить Макса подписать это письмо, а затем убить его.

Одетая в новое красное вечернее платье, Оливия раздвинула занавески и осмотрела пустынную улицу. Было уже почти десять часов.

— Он не приедет, не так ли? — шепотом спросила она леди Стрэтфорд.

— По-видимому. Но я уверена, что этому есть разумное объяснение.

— Он, наверное, передумал. Решил, что не хочет ехать в оперу сегодня вечером.

— Чепуха. В этом случае он прислал бы записку.

— Вы уверены? Я знаю, что он очень занят. Может, он заработался и забыл про наши планы.

Графиня покачала головой:

— Сомневаюсь, моя дорогая. Джентльмены так не поступают. Они не могут просто так забыть, что пригласили в оперу очаровательную молодую леди.

— Я не… — начала Оливия, но осеклась. Красивой в их семье считалась Джессика. Феба была почти такой же красивой, как их младшая сестра. И никто не мог отрицать очарование близнецов Мег и Серены. А Оливия была худой и болезненной на вид, слишком маленького роста и плоскогрудой, чтобы на нее кто-либо обратил внимание. То есть кроме Макса.

Но сегодня он забыл про нее.

Оливия вздохнула и заглянула в добрые голубые глаза старой леди.

— Не стоит сразу делать выводы, не так ли?

— Конечно, моя дорогая.

— Что же мне делать?

— Ну… — замешкалась с ответом графиня. — Приличия предписывают не придавать этому значения. Но конечно, решать тебе, тем более что это зависит от степени вашей близости с герцогом Уэйкфилдом. Насколько я могла заметить, вы часто гуляли, когда он был в Суссексе. Полагаю, что вы стали довольно… — она остановилась, а потом закончила: — близки, — придав этому слову больше многозначительности, чем оно на самом деле предполагало.

Оливия зарделась, отвела глаза и прошептала:

— Да.

— Я так и думала. — Графиня сжала руку Оливии. — В таком случае ты должна быть с ним честной. Просто скажи, что ждала его, а он не приехал.

— Если я это скажу, я выдам свое отчаяние.

Мысли Оливии путались. Что, если он решил, что ему не следует появляться с ней на публике? Что это стыдно? А вдруг Макс неожиданно потерял к ней интерес и не хочет ее видеть?

Она потеряла способность рассуждать логично и превратилась в хнычущую дурочку. Надо собраться с силами и пресечь все эти ни на чем не основанные мысли.

Улыбнувшись графине, Оливия спросила:

— Вам еще что-нибудь нужно сегодня, миледи? Если вы не возражаете, я хотела бы пойти спать.

Стиснув на прощание ее руку, графиня успокоила ее:

— Конечно, моя дорогая. И пожалуйста, не грусти. Твое лицо как открытая книга — по нему все можно прочесть. Как я уже сказала, он все тебе объяснит. Хочешь, пойдем в театр послезавтра? Я знаю, что ты очень хотела послушать свою первую оперу. Мы займем ложу Стрэтфорда. А маме, — она посмотрела в сторону спальни своей матери, — придется пораньше лечь спать. Я заметила, что долгий сон благотворно сказывается на ее настроении.

— Это было бы замечательно, миледи. Большое вам спасибо.

Чтобы скрыть подступившие к глазам слезы, Оливия быстро вышла из комнаты.

Два дня спустя Фенвик сидел в своей ложе в театре и, осматривая в бинокль зал, заметил Оливию. Значит, это правда. Такая же прелестная и невозмутимая, как всегда.

Сука.

Оливия Донован вернулась в Лондон, сидит в ложе Стрэтфорда, чинно сложив руки на коленях, и, не отрываясь, смотрит на сцену.

Почему она вернулась?

Впрочем, причины ее внезапного приезда не имеют значения. Неприятно то, что Макс отказывается подписывать проклятое признание. Фенвик лишил его даже самого минимального комфорта, угрожал ему страшными последствиями, но Макс упорно отказывался подписывать. Этот ублюдок оказался более стойким, чем ожидал Фенвик.

Может быть, крошка Донован ему поможет?

Не говоря уже о том, каким удовольствием будет увидеть, что она получит по заслугам за то, что выбрала герцога Уэйкфилда, а не его.

Словно удар молнии его вдруг осенил план. Гениальный план.

Он убьет сразу двух зайцев.

Фенвик опустил бинокль, и на его губах заиграла победоносная улыбка. Он поднял взгляд на огромную хрустальную люстру под потолком в центре зала.

Оливия Донован, по своему обыкновению, всегда на балах и приемах была одна и бродила по залу, переходя от одной группы гостей к другой. Именно поэтому никто не удивился тому, что она вышла из зала на короткое время, когда он ее встретил в первый раз.

Он дождется, когда Оливия будет одна, и нанесет удар. Когда дело касается Макса Бьюкенена и его ложного чувства чести, женщина окажется гораздо более мощным оружием, чем пистолет.

Фенвик снова поднес бинокль к глазам. «Очень скоро, мисс Донован, вы будете моею».

Случай подвернулся гораздо раньше, чем он ожидал.

Оливия смотрела на сцену, но на самом деле мало что видела и слышала. Было очень любезно со стороны леди Стрэтфорд пригласить ее в театр, но как Оливия ни старалась, она никак не могла сосредоточиться на том, что происходило на огромной сцене прямо под ложей лорда Стрэтфорда на третьем ярусе.

Уже два дня ее мысли занимало только то, что она не получила ответа на свое письмо Максу. Оливия была подавлена, она пыталась убедить себя, что он занят какими-то чрезвычайно важными делами, связанными с его новым титулом, хотя мало в это верила. Если бы Макс хотел ее увидеть, говорить с ней, он уже связался бы с ней, но ни за что не игнорировал бы.