Семья в законе - Владимир Колычев

– Твою муть! – выругался Жора.

И выскочил из машины. В свете фар Эдуард увидел силуэты двух мужчин. Один направил на водителя пистолет с глушителем. Выстрела он не услышал, но Жора упал. Вслед за ним, вытаскивая на ходу пистолет, удлиненный цилиндром глушителя, вывалился из машины второй телохранитель. Но упал, даже не успев сделать шаг навстречу опасности.

Эдуард с ужасом наблюдал, как через открытую водительскую дверь в салон протиснулась рука с пистолетом. Но страх перед смертью не совсем парализовал его. Он смог открыть свою дверцу, но выйти из машины не сумел: из темноты на него смотрел второй пистолет.

– Э-э, не надо, не убивайте! – жалко пробормотал он, задом пятясь в глубь салона.

– Да никто не собирается тебя убивать, – услышал он голос человека, который уже сел за руль.

Второй убийца сел рядом, ловким движением набросив на голову Лихопасову небольшой мешок. А ствол пистолета уперся ему в бок, так что ни о каком сопротивлении не могло быть и речи.

– Жить хочешь? – спросил человек справа.

– Д-да, к-конечно...

– Тогда скажи, кто Блинкова убил?

– А-а, вы кто?

– Тебе не все равно?

– К-конечно, все равно... Только я не знаю, кто его убил...

– Ты не думай, мы не из ментовки. Обратно в камеру не отправим. Просто нам нужно знать, кто заказал Блинкова.

– Я не знаю.

– Тебя как лучше убить – в голову выстрелить или в живот? В голову больно, зато сразу. А в живот – больно и долго умирать будешь.

– Ну, не надо, ну, пожалуйста! – простонал Эдуард.

Он представил, как будет лежать с простреленной головой, как его будет резать патологоанатом, вынимая из живота кишки, чтобы выбросить их потом на больничную свалку на радость жирным вонючим мухам. Потом его положат в гроб, кто-то из близких расскажет, каким хорошим человеком он был, потом пьяный гробовщик закроет его крышкой, забьет ее гвоздями. Гроб опустят в землю, закопают, а его таким нежным и свежим сейчас телом займутся могильные черви, они будут жрать его разлагающуюся плоть, жиреть и размножаться, пока не будет обглодана последняя косточка... И случится это не когда-нибудь, а в самое ближайшее время.

– Я спрашиваю, кто убил Блинкова?

Нет уж, лучше пропадать в тюремной камере, чем в могиле. Тяжело там, страшно, но хоть какая-то жизнь...

– Я убил! Я!

– Кто с тобой был?

– Никого.

– Не ври. В машине было, как минимум, двое.

– В машине? Из которой я стрелял? Да, двое было. Только я второго его не знаю. Честное слово, не знаю!

– А Блинкова за что убил?

– Ну, мне его магазин нужен был.

– А Семену? Бурыбину?

– Э-э, он здесь не при чем. Честное слово, не при чем!

– Значит, ты все сам организовал?

– Да! Сам!

– И человека нанял, который за рулем был?

– Да! Нанял!

– И кто он такой, понятия не имеешь?

– Ну да. Он ехал на «десятке», я его остановил, попросил подвезти. Он подвез, я выстрелил, денег ему дал...

– И он тебя не сдал?.. Десять секунд у тебя, козел, чтобы помолиться, потом буду стрелять. Давай, время пошло!

– Но это правда!

– Восемь!

– Я сам все!

– Пять!

– Почему так быстро?

– Две секунды!

– Я скажу! Скажу!!! – не выдержал прессинга Лихопасов.

Он боялся умереть. Лучше предать Семена, чем гнить в земле. У него есть немного денег, он уедет куда-нибудь далеко-далеко, чтобы никто его не достал. Ясно же, что у Бурыбиных проблемы, их скоро начнут отстреливать как бешеных собак. И когда их не станет, он вернется в город... Ни кола у него не будет, ни двора. Зато он будет жить. Жить!..

– Говори!

– Семен со мной был.

– Бурыбин?

– Да, Бурыбин.

– И на суде можешь это подтвердить?

– Да! – кивнул Эдуард.

Суд не входил в его планы, но ему главное – получить отсрочку. Как только минует угроза жизни, он тут же ударится в бега. Только его и видели...

– Вот и молодец. Значит, жить будешь. Жаль, что не долго...

Значение этих слов Эдуард понял через некоторое время. Он услышал, как к джипу подъехала машина, хлопнули двери, и тут же сильные руки выдернули его из салона. Мешок с головы соскочил сам по себе.

Он упал на колени, на мокрую после дождя траву. На небе ни облачка, звезды во всю ширину вселенной, лунная дорожка на воде, лягушка в камышах надрывается. А над ним нависал Семен. Дьявол во плоти, смерть он-лайн...

– Ну что, иуда, все-таки сдал?

В его глазах Эдуард видел космос – бездонный, ледяной и беспощадный к ошибкам. А он ошибся, не понял, что это была проверка... Точно, проверка. Он видел стоящих в сторонке некогда своих телохранителей. Это их смерть лишила его рассудка.

– Я... Я не хотел... Они меня запутали...

– Ты сам, Эдик, запутался. В своей жалкой душонке запутался, как баран в трех соснах... У кого-то душа, как гиблый лес. Хоть и гиблый, но лес. Большой лес. А у тебя, Эдик, три сосны. И ты на них в рай хотел подняться. А не вышло у тебя, потому что слабак ты и трус.

– Но я же не сдал тебя, ну тогда, в ментовке! – умоляюще взывал к Семену Лихопасов.

– Не сдал. Потому что тебе смерть не грозила. И ты знал, что тебя вытащат. А как порохом запахло, так и приехали... Правильно Юля сделала, что ушла от тебя. Чухарик ты и есть Чухарик. И Штуцера ты кончил, потому что Чухарик... Ну, это ты ему на том свете объяснишь, зачем ты его убил...

– Я... Я не хочу на тот свет! – взвыл Эдуард.

– Извини, ничего не могу поделать, – повернувшись к нему спиной, сказал Семен. – Юлька ни за что не вернется к тебе. А членом семьи ты оставаться не можешь, потому что предатель. Как предатель...

Он не договорил – помешал звук вдруг лопнувшего стекла и послышавшийся затем визг рикошета. Над головой Семена что-то просвистело, а стоявший за ним человек вдруг схватился за живот...

– Твою мать! – Семен испуганно присел, хватаясь за пистолет.

А рядом с ним захрипел, взявшись рукой за горло, Жора.

Стреляли из бесшумного оружия, откуда-то из темноты. Эдуарду даже показалось, что за прибрежными кустами мелькнул чей-то силуэт. Стреляли плотно, очередями. Переполошенный Семен и думать забыл о приговоренном родственнике. Отстреливаясь, он бежал к машине, корпус которой мог защитить его от пуль.

Какое-то время Эдуард сидел как заяц под кустом с поджатыми ушами, наблюдающий, как поймавшая его лиса дерется с напавшим на нее волком. И, наконец, до него дошло, что у него появился шанс на спасение.