Созидательный реванш - Юрий Поляков

Тогда на заседании Пен-клуба я понял, что нахожусь среди чужих людей, у нас разные взгляды… Им во что бы то ни стало хочется сделать еще один шаг к свободе. Но если это шаг к пропасти? Может, лучше сделать шаг от пропасти, даже если это будет шаг от свободы? Потом прогрессисты мне сказали: «Если ты еще раз вякнешь, что патриотизм не зоологическое чувство, а иммунная система нации, — извини, мы вынуждены будем тебя вычеркнуть отовсюду!» Вякнул. Вычеркнули.

— И так ты наконец встал над схваткой.

— Торопишься! Сперва меня мотнуло в патриотический лагерь. А там тоже свой миф, только не либеральный, а патриотический. Я пытался объяснить: если видеть только проблемы русских, многонациональная страна развалится! Мотнуло меня туда, потом сюда, в итоге я остановился в центре. И когда меня назначили главным редактором «ЛГ», я стал продвигать эту свою центристскую идею. Привлекаю авторов со всех сторон и пытаюсь вовлечь их в диалог… Естественно, меня возненавидели и те, и эти.

— А, то есть у тебя нет статуса стоящего над схваткой! Либералы считают тебя патриотом, а патриоты — либералом, и все ненавидят! В тебя стреляют со всех сторон!

— У меня нет этого статуса, потому что я не отмалчиваюсь, как некоторые. Когда спрашивают, например, Битова или Маканина об их взглядах, они дают уклончиво-метафорические ответы! Это лукавство людей, которые не хотят ничем рисковать… Но это абсолютно не в традициях отечественной литературы. Отечественные писатели славянофильского и западнического направлений всегда очень четко высказывались на наболевшие темы, оттого они и считались совестью нации, ориентиром. Хотя оценки их не всегда были правильными… Тот же Герцен, вытерев ноги об Николая Первого, которого он представлял тираном и полным солдафоном, в конце жизни сказал: «Я был все-таки несправедлив к царю». Но об этом новом взгляде Герцена на царя мало кто узнал. Раньше слова Герцена подхватывала вся Европа — ну как же помазанника не обгадить лишний раз! А как только Герцен смягчился по отношению к русскому царю, обнаружил, что это никто не подхватывает. Бывало, он воскликнет: «Царь Николай — солдафон!» И слышится эхо: «Фон, фон, фон…» И вдруг тишина в Европе… То же самое и сейчас происходит. Когда кто-то из наших говорит, что Россия держится на рабах, Запад это охотно подхватывает: ах, ах, ах… А скажет кто-то, что Россия — страна древнейших демократических традиций: вече у нас созывали, цеховое и городское самоуправление было, — в ответ полная тишина…

— А напомни-ка историю, как из-за тебя «Комсомолку» закрывали в девяносто третьем году!

— Было дело… Они напечатали мою статью «Оппозиция умерла, да здравствует оппозиция!» Это была единственная публикация в открытой печати, где конкретно осуждался обстрел Белого Дома. Там была фраза, которую все повторяли, я этим горжусь: «Плохим президентам всегда парламенты мешают». И настолько власти были возмущены, что газету закрыли. Целый день она пробыла в закрытом состоянии, — но потом им хватило ума ее открыть. Статья было очень жесткой. Меня тогда совсем уж отовсюду отодвинули… И вот я сам по себе. Но есть и недостатки такого положения. Критика у нас абсолютно групповая, идеологизированная. В итоге ни те, ни эти про меня не пишут. Парадокс — мои последние романы инсценированы, экранизированы, переведены, по ним пишут диссертации — а текущей критики по ним нет. То же самое с моими пьесами. Я сейчас один из самых востребованных драматургов! Только в Москве у меня идет шесть пьес! При полных залах! Седьмую — «Одноклассницу» — принял к постановке театр Маяковского. А критика молчит.

— Если книги выходят, пьесы ставятся, люди покупают билеты, — то что тебе до литературной критики?

— Хорошая критика помогает посмотреть на себя со стороны. Это важно.

Водка

— Юрий! У нас писатели делятся на левых и правых — а еще на сильно и не сильно пьющих. Литераторы всегда пили, а сейчас, наверно, еще больше пьют. Расскажи про это.

— Сам я человек пьющий, или, скажем так, выпивающий. Читатели спрашивают: «У вас так точно и убедительно описано похмелье, вы где фактуру брали?» Я говорю: специально брал командировку в вытрезвитель, опрашивал алкашей. «Вы серьезно или шутите?» А вы зачем дурацкие вопросы задаете? В девяностые была эпидемия пьянства, много хороших писателей умерло… Смотрю на молодое поколение — меньше пьют! Это вызывает сдержанный оптимизм… Но ведь и пишут хуже…

— Юрий Михайлович, как вы бы оценили состояние культуры в современной России? Кто-то считает, что она развивается, а кто-то, что деградирует.

— Это процесс мозаичный. Нельзя сказать, что вся культура развивается, находится в застое или деградирует. Есть разные сферы. На мой взгляд, у нас за последние пятнадцать лет деградировало кино. Достаточно посмотреть рядовой фильм шестидесятых-семидесятых годов, чтобы увидеть гораздо более высокий уровень работы актерской, режиссерской, сценарной. Мой учитель Евгений Габрилович говорил, что из плохого сценария не выйдет фильм. А есть области, которые развиваются. Например, реалистические направления в изобразительном искусстве, серьезные прорывы есть в современной прозе. Если брать театр, то, на мой взгляд, тут даже речь не о деградации, а об отказе от миссии, характерной для нашей национальной социокультурной парадигмы. У нас театр традиционно был социальным, нравственным, политическим чувствилищем. Теперь это театр для рантье и мажоров, упивающихся чернухой.

— А зависит ли от развития русской культуры будущее страны?

— Безусловно. Причем, не только нашей, но любой страны. Культура любого народа — это сформулированное в художественных образах целеполагание, смысл его национальной жизни. Если он не сформулирован или его формулируют как бессмысленность и бесперспективность, то и будущего не может быть. Сначала появляется декаданс в культуре, потом в политике, потом вершится революция.

— Могут ли отдельные личности повлиять на что-то в России?

— Несомненно. Серьезное сопротивление псевдолиберальному проекту реформирования России, подчеркиваю — псевдолиберальному, — возникло благодаря нашим мыслителям. Назову имена людей, чьи идеи организовали деморализованный народ, который был сдан тогдашней властью. Это Вадим Кожинов, Александр Панарин, Александр Проханов, Татьяна Доронина, Станислав Говорухин, многие деятели губернской культуры. Мы не знаем в Москве провинциальных духовных лидеров, но они уважаемы у себя дома и оказывают огромное влияние на общество, формирование взглядов. Путин опирался во многом на подготовленную именно ими идею национального возрождения, созидательного реванша, идею самостояния России, а не следования хромым верблюдом в караване западной цивилизации. Я убежден, культура в осмыслении путей развития нации и государственности всегда опережает политику. Всегда! И тот политик, который умеет правильно читать литературу, ходит на хорошие спектакли, слушает хорошую музыку, читает серьезных философов, поймет, «куда несет нас рок событий», и не допустит роковой ошибки.