Весенние игры в осенних садах - Юрий Винничук

Она опьянела и покачивалась всем телом в такт музыки, дрожащей в ней, и я видел, что это была мелодия отчаяния. Зачем она так близко к сердцу восприняла придуманную мной историю? Возможно, примеряла ее к себе? Теперь, наверное, думала о том, что я оказался самым большим разочарованием в ее жизни. Ну так что ж, она недалека от истины. То, что я ей поведал, не единожды стремительной кинолентой прокручивалось в моей голове, я все еще метался между искушением красиво умереть или невзрачно слинять, воспользовавшись перед тем правом первой ночи. Конечно, я мог честно сказать Марьяне: нет, я не тот, на кого ты рассчитывала. Но я заранее такую возможность исключил. Мне казалось, что я уже слишком глубоко погрузился в эту историю, чтобы завершить ее столь примитивно. Все еще думал, что Марьяна в какой-то момент передумает и до самоубийства не дойдет.

– Знаешь, – сказал я, – все это выглядит нехорошо с расстояния времени, но тогда я не воспринимал ее намерения всерьез, думал, что это игра. Ты не должна думать обо мне плохо. С тех пор я очень изменился. И представь себе – к лучшему.

Вера посмотрела мне прямо в глаза, и в ее взгляде прочитывалось недоверие.

– Ты перестал врать?

– Нет, но я перестал охмурять девушек, вешая им лапшу на уши о своих чувствах, тогда как на самом деле ничего, кроме желания трахнуть, я к ним не испытывал.

– О, это интересно. Ты перестал охмурять… однако твоя вчерашняя вылазка на остров свидетельствует о другом. Ты бессовестный лгун. Мало того, что, встречаясь со мной, ты трахаешь кого-то у себя дома, о чем свидетельствует испачканная помадой подушка, да еще и занимаешься сексом на свежем воздухе, якобы на прощание. Признайся, со сколькими ты еще собираешься распрощаться? И кому будешь рассказывать про сегодняшний вечер как про акт очередного прощания? Похоже, это у тебя традиция: устраивать прощальные вечера на этом острове.

– Ты сама настояла прийти сюда. Я все тебе честно рассказал, а в награду получил обвинение в подлости. Я лгун! Да как ты можешь такое говорить? Я лгун! – Я откупорил очередную бутылку и налил в бокалы. – Да, я лгун. Но не для тебя. У меня нет тайн перед тобой. И вообще, я именно с тобой испытал своеобразное очищение… Да-да, не смейся, рядом с тобой я преображаюсь, все темные страсти забиваются в самый глухой угол моей души и нос оттуда не показывают… Ну, разве что иногда… Однако то, что произошло вчера… это ведь исключение… Я твердо решил со всеми распрощаться, кроме тебя. Чтобы только ты и я, понимаешь? И никого между нами.

Я чокнулся с ней. Разумеется, опьянение – лучший способ приглушить психоаналитические способности интеллектуальной дамы. Вера отдалась с какой-то печалью обреченности на лице, не проронив ни единого слова.

Я бы с большим удовольствием отправился домой, но изрядно захмелевшая Вера потащила меня в «Вавилон». Ей, видите ли, необходимо протрезвиться за чашечкой кофе, ведь не может она в таком состоянии явиться домой.

– Ты зачем напоил меня? – упрекала она, я же вежливо отвечал, что это ей только кажется, что она вовсе не пьяна, а вполне трезвая, о чем красноречиво свидетельствуют правильно построенные сложноподчиненные предложения и употребление ею иностранных слов, значений которых я не знаю и знать не хочу.

Как только мы сели за столик, к нам тотчас присоединился Андрон со своей новой кралей и радостно сообщил, что они женятся. Избранница его сердца была худа, как жердь, имела лисье выражение лица с удивительно узкими губами. Я хотел спросить его, неужели он не смог найти чего-нибудь пострашнее, однако сдержал себя.

– Ты снова выиграл, – сказал я.

Андрон рассмеялся, подмигивая мне заговорщически, а краля вытянула шею и удивленно спросила, что именно он выиграл.

– Пять баксов, – ответил я.

– За что?

– Мы поспорили, кто из нас быстрее женится.

Андрон снова самодовольно засмеялся, не переставая подмигивать мне и строить комические гримасы. Вера с философской сосредоточенностью водила пальчиком по столу, а затем извинилась, сообщив, что ей необходимо выйти. Краля тоже вспомнила о своих надобностях и присоединилась к Вере.

– Классная телка, – сказал я, подтвердив свою высокую оценку крали поднятым большим пальцем правой руки. (Хотя, по правде говоря, он так и норовил свернуться в кукиш).

– Прекрати. Ты ничего не понимаешь. Она дочь ректора.

– А-а…

– Вот тебе и а-а. Там такие бабули, что хо-хо. А с рожи нам воду не пить.

– Тогда понятно.

– Между прочим, у нее есть старшая сестра. Незамужняя.

– Неужели целка?

– Железно.

– И такая же красавица?

– Я бы сказал, та даже малость симпатичнее будет. На фига тебе эти писаные красавицы? Чтобы затем ишачить на нее всю жизнь? Я тебя познакомлю с ее сестрой. Папанька уже каждой из них подарил по шикарной дачке со всеми прибамбасами и с «опелем» в придачу. Будешь кататься как сыр в молоке.

– Возможно, это именно то, о чем я мечтаю.

– Ну, ты же не дурак. Ты ведь понимаешь. Тебе же, как писателю, чего еще не хватает? Идеальных условий для творчества, так ведь? Ну, вот. О лучших условиях для творчества, чем у зятя ректора, нечего и мечтать. В свадебное путешествие укатим на Кипр. Так что, если быстренько ее уломаешь, махнем вместе. Давай, решайся.

– И сколько лет ее сеструхе?

– Четвертак. Самое время, чтобы заарканить. В этом возрасте девицы очень податливы. У них все антенны работают в одном-единственном направлении – немедленно выскочить замуж. Ведь когда стукнет двадцать шесть, планка падает. Начинается депрессия, возникают идеи уйти в науку, в бизнес, делать карьеру и т. д. И вернуть их обратно к идее уютного семейного гнездышка и счастливого материнства с каждым последующим годом все сложнее. Ну а в этот период их можно брать голыми руками. Вот так подходишь и берешь. Я не понимаю, что ты находишь в тех расфуфыренных девахах. Я уже давно в них разочаровался.

В этот момент вернулись наши дамы, они, очевидно, тоже нашли какую-то тему для беседы и загадочно хихикали. Мы еще перебросились несколькими пустопорожними фразами, и Андрон отчалил, бережно обняв свою красавицу. Вера провела их столь насмешливым взглядом, что я спросил:

– Что тебя так потешает?

– Да вот приятель твой такой смешной.

– И чем же?

– А ты никому не скажешь?

– Нет.

– Ну, он ведь думает, что она от него в восторге.

– А разве нет?

– Она и не помышляет выходить за него замуж. Она не столь глупа, чтобы не сообразить, что именно Андрона в ней интересует.

– Вот как?

– Уж не рассказывал ли он тебе про ее сестру?

– М-м… что-то говорил…

– О том, что ей просто невтерпеж хочется выйти замуж?