Чего желает джентльмен - Кэролайн Линден

Она вскочила.

– Значит, вы не должны были играть с ним в карты, если он так безрассуден! Может быть, вы воспользовались его слабостью – тем, что он не умеет пить? Наверное, вам следовало…

– Я воспользовался его слабостью? – Маркус был ошеломлен. Он надвигался на нее и с удовольствием отметил, что маска святоши начинает сползать с ее лица. – Если угодно, то это Редли пользовался слабостями других. Садился играть за те столы, где ставки явно превышали его возможности. Зачем, по-вашему, он это делал? Не иначе как в надежде сразу выиграть целое состояние!

– Но вы взяли бумаги на его дом, – укоризненно произнесла Ханна, поднимая голову.

– А вы знаете, сколько он проиграл?

– Нет. – В ее взгляде читался вызов, но Маркус продолжал наступать. Боже! Кто бы мог представить себе, что вдова викария может выглядеть столь ошеломительно в шелке и кружевах? Когда он подошел совсем близко, она ускользнула, проворно переместившись в другой конец комнаты. – Впрочем, какая разница. Я указала ему на ошибочность его поведения и простила долг.

– Что вы сделали? – Эксетер остановился, не веря своим ушам. – Вы не имели на это права!

Ханна обошла вокруг стола и встала в противоположном его конце. В ее взгляде снова читался вызов.

– Да, но я ваша жена, и мы одно целое. Не правда ли? «И двое станут единой плотью». И как половинка целого, которой довелось принять лорда Редли и его жену, я решила простить ему долг.

«Двое станут единой плотью»! В данную минуту это была исключительно опасная метафора, поскольку подобная мысль терзала Маркуса вот уже несколько дней подряд. И сейчас, когда она стояла, опираясь обеими руками о столешницу, а падающие сбоку солнечные лучи окутывали теплом соблазнительные изгибы ее фигуры, в Эксетере пробудился дьявол. Ханна была слишком самоуверенна и не заметила, что он подошел уже совсем близко – на расстояние не больше фута.

– Двадцать тысяч фунтов, – сказал он. – Редли проиграл двадцать тысяч фунтов! Он не прекратил игру, когда проиграл пять тысяч, или десять, или семнадцать. Мне не нужен его дом, но этот идиот поставил его на кон и проиграл!

– А вы собирались его продать? – Она попятилась, но у нее за спиной находился стол, и отойти ей было некуда.

– А что еще мне оставалось делать с его собственностью? – Маркус с удовольствием наблюдал ее замешательство. Он смутно припоминал, что велел Адамсу отправить бумагу к поверенному, чтобы выставить дом на продажу.

– Там живет его овдовевшая мать! – Ханна пыталась отступать, и край стола, должно быть, впивался ей в спину, но она не сдавалась. – Его дети! Если вы продадите дом, куда они пойдут?

Эксетер пожал плечами.

– К родственникам, которые умеют распоряжаться деньгами более разумно, чем мистер Редли. Меня это не касается. Но поскольку вы простили ему долг, мне теперь ничего не остается…

– Но разве… – Она растерянно захлопала ресницами и уже не смотрела на него с превосходством.

– Разумеется, тут уж ничего не поделаешь, – мягко заметил Маркус, опираясь обеими руками о стол в опасной близости от ее бедер. – Остается один-единственный вопрос: как вы собираетесь возместить мне эту потерю?

Ханна покраснела.

– Вы не нуждаетесь в деньгах.

Он скептически поднял бровь.

– Неужели? А вам откуда знать? – Она как будто хотела что-то сказать, но передумала. – В конце концов, – продолжал он, указав пальцем на рукав ее платья, – вы сами мне напомнили, что я потратил целое состояние на подобные излишества. – Его палец не спеша двинулся вдоль выреза платья, едва задевая тонкий шелк. У нее учащенно забился пульс. – Вы, несомненно, знаете, как можно возместить мне потерю проигрыша Редли – всех двадцати тысяч фунтов.

Ханне казалось, что она вот-вот упадет в обморок. Куда там! Она больше не думала давать герцогу уроки морали. Двадцать тысяч – такой суммы она себе не могла и представить. Двух жизней не хватит, чтобы ее собрать.

– Вы же знаете, что у меня нет таких больших денег. – Ханна потупилась. Должно быть, он шутит, сказала она себе, заметно нервничая.

– О, нет! Я вовсе не шучу, – сказал Эксетер, угадав ее мысли. – Вы решили прочесть мне лекцию о безнравственности карточной игры? Отлично! На досуге я обдумаю ваши слова. Но сейчас, полагаю, вам тоже необходим урок – обещания надо выполнять…

– Я ничего вам не обещала! – возмутилась она подозрительно слабым голосом.

– Вы обещали Редли, что ему не придется выплачивать долг. А если я рассчитывал на эти деньги, чтобы заплатить слугам? Теперь, чего доброго, мне придется отказать от места некоторым из них. И ближайший год мы будем обедать одним супом, потому что вы любезно простили долг закоренелому картежнику.

Ханна прикусила губу. Она никак не думала, что герцог может испытывать нужду в деньгах. Уж точно не большую, чем бедная леди Редли и ее дети.

Ну нет, одернула она себя. Чтобы герцог Эксетер собирал гроши? Чепуха! Розалинда в магазинах сорит деньгами, будто имеет в собственности золотой прииск, и на одном домашнем хозяйстве можно было сэкономить прорву денег, если подойти с умом. Нет, герцога вывел из себя ее поступок, который – если оглянуться назад – был грубым нарушением их договора. Тем не менее Ханна чувствовала, что поступила правильно.

– Чего вы от меня хотите? – Однако должен же он увидеть, в какое неудобное положение загнал ее, и избавить от необходимости защищаться. Можно оттолкнуть его. Но почему она, оставаясь совершенно равнодушной к Дэвиду, сходит с ума всякий раз, когда оказывается рядом с его братом? – Может быть, я буду мыть полы? Я умею готовить, стирать и чинить одежду.

– Восхитительные навыки! Однако у меня полно слуг, которые как раз этим и занимаются. Нужно придумать для вас что-то другое. – Он вдруг улыбнулся. Его ослепительная и дерзкая улыбка окончательно сбила ее с толку. – Хотя… Есть кое-что, чего пока никто не делает… – Маркус посмотрел на ее губы. – И это могло бы стать достаточным возмещением моего ущерба.

Ханна лихорадочно пыталась придумать ответ, но не могла, замерев от восхищения, – улыбка сделала его лицо прекрасным. Ей захотелось улыбнуться в ответ. Она могла поклясться: он догадывается, о чем она думает. Конечно, это было неправильно, и ей следовало бы все прекратить! Но когда Ханна открыла рот, ее слова были отнюдь не словами протеста.

– Например?

Маркус приблизился еще немного, и теперь его руки едва не сомкнулись на ее талии. Она едва держалась на ногах – не дай Бог упасть… А герцог практически заключил ее в объятиях. Он уже обнимал ее во время вальса, но там было по-другому – там они притворялись счастливой семейной парой. Теперь же они находились наедине. Все, что может произойти, останется между ними.

В его темных глазах можно было утонуть, а на шее билась жилка – почти как у нее самой. Ханна чувствовала, учащенно забилось ее сердце, а в животе все сжалось. Если он сейчас ее поцелует, это не будет иметь значения, но все изменит. Она не должна этого допустить. Облизнув губы, Ханна пыталась подобрать слова.