Сердце в гипсе - Катажина Грохоля

– Тося, я же тебя просила задвинуть куда-нибудь мясо! Сейчас умял почти все!

Тося сидела, уткнувшись в книжку.

– Я и двинула Потомчику! – ответила она, воззрившись на меня с несусветным изумлением.

– Тебе надо было не выставлять кота, а переставить мясо, чтобы кошки не могли дотянуться до миски!

– Ага… – Тося сунула в рот кусочек сыра. – А я тебя не поняла. Значит, Потому досталось зря.

И снова углубилась в книжку. С той минуты, как Якуб сказал, что ему нравятся умные женщины, Тося в сногсшибательном темпе решила наверстать упущенное. Я спустилась вниз.

– Я заказал компьютер для Шимона, – сообщил Адам и переключил канал.

Я почти упала в обморок, но виду не подала. Единственная надежда была на Артура. Только у него водились деньги. Попробую занять у него, хотя мы близко не знакомы. Позвонила Реньке.

Я даже не спросила Тосю, как у нее дела в школе, а принялась за мытье посуды. Какое-то время хлопотала на кухне, а потом как бы между прочим сказала, что иду к Реньке.

– Ты же хотела спокойно посидеть дома у телика, – удивился Адам, и стало ясно, что он недоволен. Но я оказалась в безвыходном положении. Необходимо к завтрашнему дню раздобыть эти три с половиной тысячи, хоть удавись. А потому я ушла.

За путями я угодила в яму, мои хорошенькие замшевые прошлогодние туфельки измазались красной глиной. Я прокляла яму, дом на опушке леса, темень, деньги, долги, банки и компьютеры. Попросила Артура сохранить конфиденциальность. Он выписал мне чек, сказал, что могу отдать, когда появится возможность, я поблагодарила и очень довольная вернулась домой. Адам сидел перед компьютером, был уже весь в работе. Я включила свой и уткнулась в экран.

Дорогая редакция!

Мне изменяет муж, я почти не сомневаюсь в этом. Он стал каким-то другим, я его просто не узнаю. Возвращается с работы довольно поздно, а когда я ему звоню, никто не подходит к телефону. На мой вопрос, почему никто не берет трубку, отвечает, что секретарши уже не работают. Мне-то известно, с чего все начинается. Я на грани нервного срыва – обнюхиваю его одежду, проверяю записи в ежедневнике, просматриваю его вещи. В наших отношениях возник какой-то разлад. Лучше иметь ясность, чем теряться в догадках. Однажды я даже дошла до того, что вечером подъехала к зданию его фирмы. Он был там, но это еще ничего не значит. Не знаю, что мне делать. Я в отчаянии и любой ценой хочу спасти нашу семью.

Ей-богу, я бы на месте ее мужа не выдержала. Разве можно настолько не доверять партнеру и придираться по пустякам? Даже если он ей еще не изменяет, она, без сомнения, доведет его до этого.

Раздался телефонный звонок. Я сняла трубку. Мужской хрипловатый голос:

– Я бы хотел заказать очистку выгребной ямы.

– Очень приятно, – идиотничаю я.

– Запишите адрес…

– Я не чищу отхожих мест.

– Девушка, у меня уже льется через край! Я понимаю, что позднее время, но может, вы утром приедете…

– Это квартира, – отрезала я и бросила трубку. Снова путаница с номерами. Чтоб ей пусто было, нашей телефонной станции…

Дорогая читательница!

По-настоящему хороший и равноправный брачный союз должен строиться в первую очередь на доверии. Взрослые люди не должны контролировать друг друга. У меня сложилось впечатление, что Вы ищете оправдание своей подозрительности, доказательств измены. Такая степень недоверия с Вашей стороны приведет лишь к тому, что супруг начнет Вас чуждаться. Натянутость в отношениях и Ваша неосознанная неприязнь к нему лишь усугубят ситуацию…

Вот так-то, оказывается, я способна взвешенно и без эмоций отвечать на такие письма. А если он действительно ей изменяет? У женщин есть интуиция, а я ей тут впариваю небылицы о доверии и необходимости посмотреть на себя… Звонок. На этот раз Адаму. Говорит минуту, чем-то взволнован.

– Мне придется ехать на радио. – Адам взглянул на меня и начал переодеваться. – У нашей сотрудницы начались роды, а Конрад должен через два часа уйти. Вернусь примерно после двух. – Он подошел и чмокнул меня в ухо. – Не беспокойся ни о чем, – бросил он на бегу, и вскоре послышался скрежет запираемых ворот.

Чуть погодя сверху спустилась Тося.

– Ты знаешь, что такое столетний юбилей числа «пи»?

– Не знаю.

– Ну, мамуля, подумай.

У меня не было сил думать. Я могла только размышлять над тем, что сказал Адам. Почему он просил меня ни о чем не беспокоиться? Никогда раньше он так не говорил. Значит, у меня должны быть какие-то причины для беспокойства?

– Пистолет.

– У меня нет, – ответила я машинально.

– Столетний юбилей числа «пи» – это пистолет! – Тося посмотрела на меня как на недобитую интеллигентку. – А Якуб догадался. А вот еще. Отступление армии?

– Тося! – простонала я жалобно. – Только не сегодня.

– Драпировка! С тобой вообще ни о чем нельзя поговорить. Я иду спать. Адам куда-то уехал?

– На радио.

– Он ведь сегодня не должен был дежурить.

Тося взяла Сейчаса на руки и пошла к себе. Я выключила компьютер и набрала в ванну воды. Лето прошло. А ведь оно должно было стать для нас незабываемым, и я-то уж точно его никогда не забуду. Два дня, проведенных в Берлине, уничтожили все. Как же мне не беспокоиться?

Мужчина, который слишком часто исчезает из дома, не любит этот дом. Отчего это у Адама вдруг так много работы? Я легла в ванну и прикрыла глаза. Мне следовало бы ему все рассказать. Из маленьких недомолвок вырастают настоящие проблемы. Он, наверное, даже не предполагал, что я могу оказаться такой идиоткой. Это были наши общие деньги, а не мои, я не имела права так поступать. Я и в самом деле его избегаю, потому что всего боюсь. Ни к чему хорошему это не приведет. Так я и лежала в этой ванне, пока вода не стала холодной. Забралась в пустую постель, и мне стало ужасно грустно. Борис улегся на коврике, он уже не пытался влезть к нам в кровать. Наконец я, окончательно решив, что должна что-то предпринять, заснула.

– Мам, ты когда-нибудь считала, сколько за свою жизнь ты съела животных?

Тосин вопрос меня потряс. Она стала вегетарианкой, потому что Якуб не употребляет мяса. Безусловно, я не в состоянии посчитать всех съеденных мной животных, но результат был бы шокирующим.

– За последний год ты как ни в чем не бывало съела четверть небольшого теленка, стайку или две чудненьких пестреньких курочек, а про говяжьи бифштексы вообще лучше не вспоминать, – не отставала от меня дочь. – Ничего странного, что ты превратилась в токсикогенную мамашу.

– А картошка, съеденная мной, могла бы зацвести на площади в десять соток, если бы я ее посадила, а сахар, если бы я сыпала его на пол, а не в чашку, мог бы покрыть весь наш дом, – спокойно парировала я. – Я не могу винить за это своих токсикогенных родителей. Они не могут быть в ответе за все.