Ни слова больше! - Карен М. Макманус

— Что с ним?.. Он что?.. — Я подхожу и останавливаюсь, хотя больше всего мне хочется убежать.

— Не знаю, — отрывисто говорит Шейн.

Он все еще сжимает камень, который весь в… Черт побери, с него просто капает кровь. Руки Шейна перепачканы, и я в ужасе замечаю кровавые пятна на его школьных брюках.

Что, если мистер Ларкин упал? Упал и стукнулся головой о камень? Возможно, хотя маловероятно. Вероятнее совсем другое.

— Шейн, — начинаю спокойным тоном, которым говорю с нервной соседской чихуа-хуа, — как тебя угораздило?

— Я ни при чем, — отвечает Шейн все так же хрипло.

— Откуда тогда у тебя камень?

— Я… его поднял.

Опускаю глаза на мистера Ларкина — возле плеча что-то блестит. Я всматриваюсь, и сердце заходится. На мгновение я перестаю дышать, перестаю существовать — вижу только блестящую монетку среди листвы.

«Амулеты на удачу» называет их отец, привычно накручивая брелок на палец.

Как медальон оказался рядом с трупом мистера Ларкина? Ведь мистер Ларкин, как я понимаю, мертв? Пульс я, конечно, не проверял, но никто не может лежать так долго и неподвижно, разве что…

Шарлотта не замолкает.

— Прекрати орать, — огрызаюсь. — Твои вопли не дают сосредоточиться.

Она начинает хватать ртом воздух, едва сдерживаясь. Я хватаю серебряный медальон и быстро засовываю в карман. Бросаю взгляд на Шейна — тот по-прежнему таращится на камень в руке.

— Я слышал ругань, — внезапно говорит он. — Кто-то громко спорил, потом все стихло, и я нашел… мистера Ларкина. Вот тут, на земле.

Моя похолодевшая при виде медальона кровь теперь просто застывает. «Я слышал ругань». Я и сам перед этим слышал ругань.

В голове реальные образы смешиваются с воображаемыми: папа ругается с мистером Ларкином, тот идет в лес, отец бежит следом, выходит из себя, и творится кошмар.

Назад уже не отмотать.

Тогда что? Надо подумать. Папа… я знаю, он не специально, он просто… Боже, он просто защищал меня. Он ведь сказал: «Ты не понимаешь, во что это выльется для Триппа». Вот и догнал мистера Ларкина, чтобы уговорить, а потом случайно потерял над собой контроль.

Несчастный случай, я не сомневаюсь. Хотя какая разница? Папу посадят, а следом загребут и меня.

Заталкиваю монетку глубже в карман и шарю глазами по земле в поисках других возможных улик. Ничего не вижу, снова смотрю на Шейна. Его взгляд вдруг становится осмысленным.

— Я слышал ругань, — повторяет он, и у меня внутри все сжимается. Что именно он слышал и узнал ли спорящих? Нельзя, чтобы он произнес это вслух.

— Ничего ты не слышал.

У меня не было четкого плана, но теперь я сообразил, что встал на единственно правильный путь. То есть не то чтобы правильный, просто другого выбора у меня нет. Шейн не привык думать сам за себя, он плывет по течению и всегда только рад подсказкам от других. Сейчас моя очередь направить его в нужное русло.

Шейн растерянно хлопает глазами.

— Ты же понимаешь, как все выглядит, правда? У тебя в руке камень, которым убили мистера Ларкина. Твои отпечатки — на орудии убийства.

Могу только надеяться, что их не оставил отец. Нет, вряд ли. В коридоре на нем были перчатки, он бы не стал их снимать на улице. Ничто не связывает его с местом преступления, нужно только правильно обработать Шейна.

— Я не… Это не… — Шейн выпускает из руки камень, и тот с глухим стуком падает на землю.

Шарлотта вздрагивает и перестает всхлипывать; шмыгает носом и, дрожа, вытирает слезы. Шейн наконец обретает дар речи:

— Я нашел мистера Ларкина уже мертвым. Камень лежал рядом, я машинально его поднял.

— Я тебе верю, — говорю. — Но если ты начнешь рассказывать, что слышал в лесу чью-то ссору, которую никто из нас не слышал, — бросаю взгляд на Шарлотту, которая трет глаза, — и при этом у тебя руки в крови, то тебя посчитают виновным. Решат, что ты все выдумал. — Шейн громко сглатывает, глядя на ладони. Я напираю: — Тебя могут отправить в тюрьму за убийство мистера Ларкина.

Шарлотта бледнеет, Шейн ловит ртом воздух.

— Правда? — еле выговаривает он.

— Правда, — подтверждаю. Можно подумать, я эдакий криминальный эксперт, а не напуганный до смерти подросток. — Такое происходит сплошь и рядом.

Шарлотта вцепляется Шейну в руку и притягивает к себе.

— Шейн ни в коем случае не должен сесть в тюрьму, — говорит она умоляюще, и я благодарю небеса за ее одержимость. Будь на его месте любой другой одноклассник, она начала бы меня строить, задавать вопросы, вроде с какой стати я заступаюсь. А с Шейном? Его она готова безоговорочно защищать.

— Мы этого не допустим, — обещаю. — Нам нужна складная версия. Скажем, что все время были вместе, ничего и никого не слышали, а мистера Ларкина нашли мертвым. Шейн поднял, не подумав, камень, и только потом мы сообразили, что следует позвать на помощь. Правильно? — Оба кивают. — Вот и хорошо. Теперь обсудим детали: важно, чтобы в наших показаниях все сходилось. Запоминайте.

Какого, спрашивается, черта я ей все выложил?

Столько лет держать все в себе, чтобы выболтать не кому-нибудь, а Бринн Галлахер! Теперь она знает, что отец убил нашего учителя и я замел следы.

Кстати, как ни странно, мой тупой, по-детски наивный план сработал. Я долго боялся, что Шейн не выдержит и сломается. Или что Шарлотта, особенно после того, как я случайно подставил ее с деньгами, изменит показания, чтобы отвести от себя подозрения. Ничего подобного. Мы трое превратились чуть ли не в героических свидетелей, и никто — за исключением разве что инспектора Патца — ни разу не заподозрил нас в хорошо отрепетированной лжи.

«Расскажем в полиции нашу версию, — наставлял я Шейна и Шарлотту, — и больше об этом ни слова. Ни друг другу, ни кому-либо еще. Чтобы случайно не ляпнуть лишнего».

До сих пор не верится, что нам это сошло с рук. Ни один из нас не оговорился, не устал ломать комедию и не дошел до точки, когда нет сил дальше скрывать правду и она когтями выскребает себе путь наружу, как ни заталкивай ее обратно.

До сегодняшнего дня.

Не могу собраться с духом и посмотреть Бринн в глаза. Представить даже не могу, о чем она сейчас думает. Постепенно внутри нарастает ужас, обволакивает сердце и легкие, я даже начинаю задыхаться. Она точно проболтается, обязательно кому-то расскажет. Как не поделиться таким открытием? Болван, идиот, что я за…

— Трипп, очнись! — Бринн трясет меня за плечо. Стряхиваю ее руку, все еще глядя в пол. — Ты ошибаешься. Все было не так.

— Твой волшебный детектор лжи сломался, Бринн, — горько шепчу я. — Все было именно так.