Расчет или страсть? - Софи Джордан

Он встал и, не спуская с нее глаз, торопливо и неловко, словно подросток, принялся освобождать себя от одежды.

Она подняла взгляд и, посмотрев ему в глаза, хрипло спросила:

– Хит?

Он покачал головой. На пол упали последние покровы. Нагой, он стоял над ней. Глаза ее широко распахнулись. Он выдержал ее взгляд. «Скажи мне «нет», если сможешь», – без слов говорил он ей.

– Этому суждено было случиться с самого начала, – пробормотал он. Теперь уже ничто не могло его остановить, никакие соображения здравого смысла. Этого он хотел с самого первого момента, когда увидел ее. – С тех пор как мы встретились на той грязной дороге. Теперь обратного пути нет.

Теперь никакие доводы не могли его урезонить, теперь ему было все равно. Даже если он знал, что из всех земных женщин она была последней, с кем ему стоило ложиться в постель.

В конечном итоге бездна все же его поглотила.

«Теперь обратного пути нет».

Порция слышала, как он это сказал. Она понимала, что он бросил ей вызов. Наверное, ей бы следовало хоть отчасти испытать раздражение, досаду или даже страх перед нагим гигантом, что возвышался над ней. Ведь это был тот самый мужчина, который обвинял ее в попытках принудить его к браку. А теперь он был готов овладеть ею.

И все же, когда она заглянула в его горящие лихорадочной страстью глаза и увидела в них вопрос – вопрос и нестерпимое желание, она знала, что он ждет от нее ответа, ждет ее решения, несмотря на только что сделанное дерзкое заявление.

Он держал свой вес на руках, опираясь о пол с обеих сторон от нее, и от напряжения на руках его вздулись жилы. Он дрожал, сдерживаясь из последних сил. Она подивилась тому, что некто столь впечатляюще сильный может оказаться на таком вот пределе. А ведь это она довела его до последнего предела. Осознание этого факта стало для нее потрясением. Она не просто лежала обнаженной в мужских объятиях, она была объектом его желания. Она никогда не думала, что она, женщина, которая после пяти сезонов так и не получила предложения руки и сердца, может возбудить столь острый чувственный отклик в мужчине, который имел все основания как огня бояться связи с женщиной высокого происхождения. Она любовалась им, упивалась красотой его скульптурно вылепленного тела, его лица, на котором плясали блики от огня, перемежая свет и тени. Она скользнула взглядом вниз. Он был устрашающе велик и пульсировал, словно требовал, чтобы она к нему прикоснулась. Но вместо того чтобы почувствовать страх, она испытала нечто совсем иное. Лоно ее сжалось и ответило пульсацией. И дыхание ее участилось.

Могла ли эта часть его тела заставить ее почувствовать то же, что только что сотворил с ней его рот? Взгляд ее вспорхнул вверх, к его глазам, и она покраснела, устыдившись своих нескромных мыслей.

– О да, – пробормотал он, словно знал, о чем она подумала. – Потрогай меня.

Его грубый голос вкупе с предельной напряженностью его взгляда мог заставить ее сделать для него все, о чем бы он ни попросил.

Она несмело прикоснулась к его груди одним пальчиком. Робко улыбаясь, она провела пальцем по ложбинке между выпуклыми грудными мышцами вниз, по его плоскому животу, чуть царапая ноготком кожу. Дыхание его стало хриплым.

Палец ее опустился ниже и боязливо замер на мгновение перед тем, как прикоснуться к вздрагивающему орудию его мужества, и она потрогала его.

Он застонал.

Осмелев, она обхватила его ладонью и чуть сжала, испытав смешанное чувство изумления и восторга. На ощупь он был такой нежный, словно шелковый чехол на стержне из стали.

– Порция, я больше не могу ждать. – Он сжал зубы. Мышцы его свело от напряжения. Ему стоило неимоверных усилий держать над собой контроль. – Скажи мне, что ты этого хочешь.

Она улыбнулась. Сознание того, что она обладала такой властью над ним, вызывало в ней радостный трепет. Она видела, как сильно он ее хочет, но он не давал воли своему желанию, пока она не произнесет заветного слова. И несмотря на адское проклятие, что, как черная туча, висело над ним всю его жизнь, определяло все его поступки, перед ней он оказался бессилен. Он не мог сопротивляться той силе, что влекла его к ней. Эта тяга была сильнее проклятия, сильнее его самого, если ради нее, Порции, он пренебрег всеми своими принципами, всеми годами выработанными устоями. Все ради нее. Сердце ее переполняло счастье.

Выгнувшись ему навстречу, она приглашающе потерлась нагой грудью о его грудь.

Ладони его легли на ее бедра, и, хрипло дыша, он медленно начал входить в нее – постепенно, дюйм за дюймом.

Взгляд его, бездонный, как ночное море, гипнотизировал ее, завораживал. Казалось, он заглядывает ей в самую душу.

– Хит! – воскликнула она, впиваясь ногтями в его плечи, притягивая его к себе, отчаянно желая большего, не зная, чего она хочет на самом деле, но чувствуя, что это что-то присутствует где-то здесь, где-то рядом, неуловимое и ускользающее. – Пожалуйста.

– Я боюсь причинить тебе боль…

– Хит, – простонала она, инстинктивно раскрываясь и поднимая бедра, чтобы глубже принять его.

Он сдавленно крикнул.

– Порция, – пробормотал он, обдавая горячим дыханием ее горло. – Ты не знаешь…

Порция мотнула головой из стороны в сторону. Там, внизу, у нее все горело, она не могла терпеть, она хотела его всего.

Она отпустила его плечи и провела ладонями по его спине вниз, сжала ягодицы обеими руками, привлекая к себе. Она не принадлежала себе – она вся была во власти инстинкта.

Крики их смешались, заставив вибрировать воздух: его – ликующий, ее – крик боли и наслаждения. Теперь, когда барьер был преодолен, она испытала невероятное ощущение единения.

Он крепко прижимался к ней всем телом, и эта тяжесть одновременно и возбуждала, и дарила комфорт.

– Порция? – с судорожным вздохом прошептал он ей на ухо. Он обнял ее нежно, словно она была каким-то хрупким таинственным существом, способным исчезнуть в любой миг.

Она не ответила – не могла. Была способна лишь двигаться, извиваться под ним. Вращая бедрами, она сжала внутренние мышцы. Она крепко держала его в себе, и тело ее молило о большем, молило потушить тот невероятный пожар, что он разжег в ней.

– О Господи, – простонал он и начал движение: сначала вышел из нее почти целиком, а потом толчком вошел в нее. Наслаждение, не сравнимое по своей остроте ни с чем, что она испытывала раньше, охватило ее, когда он повторил это действие, затем снова и снова. Он раз за разом вколачивал в нее себя, крепко удерживая за бедра, не давая увернуться от его любовного натиска, накачивая ее наслаждением, пока оно не переполнило ее и не хлынуло через край.

Он сделал еще несколько неистовых толчков, и звук, рожденный яростным контактом их тел, эти влажные шлепки, возбуждал ее на самом глубинном, животном уровне. Коротко вскрикнув, он вышел из нее, оставив после себя странную пустоту.