Общество должников - Николай Константинович Дитятин

ждете от муравья понимания замыслов мальчишки с увеличительным стеклом.

— Так может Шторм просто играется? — журналист без стеснения доел яблоко. Он не стал выкидывать огрызок в окно, но аккуратно затолкал его в банку для окурков. — Как этот мальчишка.

— Возможно. Однако даже мальчишкой не всегда движет одно лишь озорство. Иногда он хочет понять свое отношение к жизни и смерти. Разобраться в своем отношении к абсолютной власти над слабыми. Я думаю, что Шторм, хоть и суров, но справедлив. Сейчас он размышляет о чем-то, но, когда решится — настанет новая эпоха разрушений. Великий покарает следующий континент, тех, кто зарвался. Тех, кто опасен для других и самих себя… А волков? Их он уничтожит всех до одного.

— Да почему же?! — с пьяной досадой воскликнул Лайар. — Они же ничего не крадут у него. Он сам… Как это сказать на твоем языке храмового маньяка… Он сам их помечает! Сам прорастает в людях как сорняк. Нагнивает как раковая опухоль. И сам же их за это карает?

Никтей Зайло поднялся, вырастая словно вампир из тени. Он театрально расставил руки, и провозгласил:

— Опять же — ты ничего не знаешь мой друг. Ты путаешь шизофреников и проходимцев из Радуги с людьми, которые любят Болезнь, радостно принимают ее, холят, лелеют, кормят опухоль собственной плотью. И это вместо того, чтобы благородно покончить с собой! Мир полон штормовых ангелов. Они находят самых злых и бесчестных и метят их — это правда. Но не для того, чтобы польстить им! Это предупреждение! Это — знак! Приговор! Уходи из этого мира! — гласит он.

— Зачем тогда давать больным силу? — Лайар в полном одурении отер набежавшую слюнку. — Почему болезнь убивая людей одновременно делает их сильнее?

— Как я уже говорил, — сверкнул глазами Никтей, — Шторм — справедлив. Без одного не бывает другого. Прикосновение ангелов несет смерть, но, одновременно, передает и частицу божественности. Как ей распорядиться? Решает умирающий. Но всегда это — Зло. Люди привычны к нему. Злобу легче накапливать, легче направлять, словно лазерный луч. И она горит красным, хорошо заметным огнем. Потому Великий карает зарвавшихся уже сейчас. Кроваво. По делам их…

Никтей обессиленно уселся на стул.

— Набрехался? — сочувственно спросил Лайар. — В глотке поди мешок с песком. Давай чаем что ли переложим?

Секунд тридцать писатель молча глядел в пожелтевший от курева потолок.

— А давай!

В этот момент в дверь позвонили.

— Кого еще Шторм принес, — зевнул Лайар. — Ты кого-то ждал сегодня?

— Решительно никого, — возразил тенебриец. — Опять у людей похмелье. Поправляться пришли.

— Мы все выжрали?

— Все.

— Неудобно получается.

— Ничего, ничего, чаем будем поправляться. Запусти там, если не трудно… Может у них с собой есть.

— И то верно.

Дверь в квартиру Никтея никогда не запиралась. Кроме пустых бутылок и бесконечных табуреток красть тут было нечего. Все гонорары и донаты немедленно пропивались или пускались на благотворительность для обездоленных молодых девушек. Поэтому Лайар, оттягивая пальцами пропотевшую футболку, крикнул в прихожую:

— Войдите! Не заперто!

Ручка клюнула вниз, дверь раскрылась и на пороге возник Ретро. Улыбчивый, неотразимый и немного запыхавшийся.

— Добрый вечер, — сказал он. — Здесь проживает Никтей Зайло? Писатель.

— Здесь-здесь, — подтвердил Лайар. — Только он в сейчас в говно. Вы его знакомый?

Не дожидаясь ответа, журналист прошел к раковине и принялся набирать в чайник воду. Ретро снял обувь и ступил на липкий линолеум. С него чуть не слетели носки, но детектив смог-таки добраться до кухни.

— Да как вам сказать, — ответил он, глядя на спящего Никтея, — никогда его прежде не видел. Но хотел задать пару вопросов.

Уронив голову на столешницу, писатель умиротворенно выдыхал ядовитые пары.

— А, вы поклонник, — догадался Лайар. Он какое-то время возился с конфоркой, от чего на кухне явственно завоняло газом. — Ну его совсем, — сообщил он, оставляя чайник в покое. — Минералку будете?

— Не откажусь.

Ретро сел на табуретку у двери и поглядел на человека, спящего под простыней. Раздался протяжный стон, и юноша лет восемнадцати отрывисто произнес:

— Голова. Больно.

Деликатно отведя взгляд, Якоб сосредоточился на Лайаре и успел поймать холодную бутылку. Он тут же вылакал ее и сказал:

— Благодарю. Вижу, что мастер действительно перебрал. Извините за неуместный вопрос, а вы давно с ним сидите?

Журналист плюхнулся на драное кресло, и тоже пригубил воды.

— Нет. Часа два или три. Когда я пришел тут уже топор можно было вешать. У Ника сейчас творческий кризис… Чтобы его преодолеть нужно очень много пить, сами понимаете.

— Понимаю, — с готовностью кивнул Ретро. — А никто больше не заходил? Кто-нибудь… Неожиданный.

— Вроде вас?

— Да, вот так же, с бухты барахты, на ровном месте, ни с того ни с сего.

— Нет.

— А этот юноша? — Ретро кивнул в сторону простыни. — Вы его знаете?

— Первый раз вижу. Когда я пришел, он уже был тут. Ник сказал, что это его муза… Послушайте, кто вы все-таки будете? Такой.

— Я частный детектив, — признался Якоб. — Ищу пропавшего человека. Мною была получена информация, что пропавший и господин Зайло могли быть косвенно связаны. Поэтому и пришел.

Лайар выпятил нижнюю губу.

— Ничего себе, — он повозился в кресле. — Чего-чего, а расследований у нас тут еще не было.

— Я могу взглянуть на этого молодого человека?

— Не знаю, — озадаченно сказал Тинто. — Наверное. Раз такое дело.

Якоб благодарно кивнул и подошел к спящему. Он подумал про себя, что фигура спящего, сокрытая простыней, вызывает чувство несообразности… Что-то в ней было непропорционально громоздкое. Может быть, под простыней он укрыт еще чем-то? Странно, в такую жару…

Ретро приподнял уголок простыни. Он увидел золотую маску с блестящим желтым париком. Помедлил, но потом вспомнил, что настоящий профи ничем не брезгует, ничего не стыдиться и никогда не испытывает неловкости. Детектив сбросил покрывало полностью.

Костюм зеленой Феи? Кто-то тащится по оливской мифологии, но, почему-то, хочет, что б феей был молодой мужчина. Зеленый атласный материал отлично тянулся и подчеркивал достоинства изумительного тела. Слишком субтильного и аккуратного для гарзонца. Какой предприимчивый лонгат. И как мастерски он соорудил крылья. Выглядят потрясающе.

— Нет, — констатировал Ретро. — Это не он.

Возможно, дело было в том, что Фитцвиль был измотан чередой неудач и мысли его были сумрачны. Кроме того, оставалось всего два часа до смены капельниц. Он уже чувствовал страх и прибывающую тоску. А потом — болезненное воодушевление.

Иначе, он, конечно провел бы очевидную ниточку между тем, что видел на полу в доме госпожи Насча и этим зрелищем. Обязательно провел бы. Несомненно.

— Симпатичный, наверное, парнишка, — сказал он как будто сам себе, протягивая пальцы к маске. — Прямо как мой…