Атаман из будущего. Огнем и мечом - Анатолий Спесивцев

Зная о количественном и качественном превосходстве своей пехоты, Зуграджи приказал янычарам атаковать табор халебцев, рассчитывая быстро его захватить. Но не тут-то было. Не только малочисленные янычары халебцев, но и их азапы и армяне отчаянно оборонялись, раз за разом отбрасывая янычар и азапов гиреевцев от своего табора с огромными потерями.

Никому не удавалось победить и на флангах. Качественное преимущество гиреевцев нивелировалось численным у халебцев. Храбрые до безрассудности османские воины часто не отличались стойкостью. Но полководцы прекрасно были осведомлены обо всех качествах своих воинов, так как сами выдвинулись наверх, пройдя всю цепочку повышений, начав карьеру рядовыми янычарами. Первоначально они бросили в бой менее половины наличной конницы, и, как только их подчиненные начинали пятиться, им на помощь приходил резерв.

Конница давно дралась почти вслепую, из-за пыли, поднятой копытами лошадей, стало тяжело опознавать своих и чужих, резня приобрела всеобщий характер. Нередко, нанеся удар, всадник вдруг понимал, что ударил своего, но… не было там времени на сомнения и терзания. Начавшие удерживать рубящую руку гибли наверняка. Мало шансов было выжить в этой толчее и у уставших. В отличие от Европы, в Азии принято бросать в бой первыми не самых хорошо защищенных и умелых, а тех, кто похуже. Поэтому лучшие конники начали вступать в сражение много после полудня, когда солнце уже ощутимо клонилось к закату.

Атаки на табор халебцев к тому времени прекратились. Новый глава оджака Бекташ-ага подошел к великому визирю Ислам-Гирея и предупредил, что янычары из-за огромных потерь при штурмах вражеского табора находятся на грани бунта. Меньше всего Гирею и Зуграджи нужен был мятеж основной части своих войск, атаки табора прекратили. Знали бы они, что последнее нападение их противники отбили чудом, показавшие невиданную стойкость армяне практически полностью янычарами вырезаны в предыдущих атаках, халебские азапы также понесли огромные потери. За каждого убитого янычара они расплачивались двумя-тремя своими жизнями, уровень обучения в оджаке был очень высок. Пойди янычары на штурм еще раз, вражеский табор они бы взяли наверняка. Кисмет…

Уже к вечеру наметилось продвижение вперед и на правом фланге гиреевцев. Сипахам удалось заметно сдвинуть противостоявших им арабов и тюрок. Зуграджи бросил на прорыв на этом фланге свой резерв – сувалери, конницу капыкуллу. И она вырвалась было на оперативный простор, но была остановлена встречным ударом резерва халебцев. Черкесы и сипахи Ахмеда Халебского оказались твердым орешком и для лучшей османской тяжелой конницы. А впереди грузин по происхождению Гюрджи Мехмет поставил имеретинцев, прекрасно зная об их сомнительной стойкости. Грузины, которых все эти внутриосманские разборки не интересовали в принципе, может, и драпанули бы, если бы у них была для этого возможность. Однако, подпираемые бешеными в бою черкесами и сипахами, они шансов на бегство не имели и честно полегли в бою. Все.

На закате дня бой прекратился и враги как-то вдруг разъединились, вымотанные до невозможности.

По-разному отдыхали в эту ночь воины обоих лагерей. Кто-то завалился в своем шатре, даже не поев, и провалился в сон как в пропасть. Другие же так и не смогли сомкнуть глаз, несмотря на истощение и измотанность от невероятного напряжения в бою. Некоторые, не столько на сохранившихся силах, сколько на воле, искали среди десятков тысяч трупов родственников и друзей. Отгоняя при этом шакалов и их двуногих собратьев из обоза, спешивших поживиться на поле великой битвы. Случалось воинам найти брата с только что перерезанным подобными выродками горлом. Перегрызть глотку ослабевшему, пусть и льву, шакалы – большие мастера.

Продолжения битвы на следующий день не было. С рассветом из лагеря Гирея увидели хвост отступающего войска Ахмеда Халебского. Подсчитав потери, там ужаснулись и поняли, что второго сражения их армия не выдержит, а если и вынесет его чудом, то на третий день им некого будет ставить в строй. Пехоты осталось меньше половины, тяжелой конницы вообще треть, да и легкая конница потеряла до четырех десятых убитыми и тяжело раненными. Многие из оставшихся в строю имели легкие раны, все были вымотаны. Во время обсуждения несколько раз возникала тема отправленного в обход пятитысячного отряда тюрок. Он так и не напал на врага с тыла, как планировалось накануне. Гюрджи Мехмету осторожно ставили в вину его распоряжение об этом рейде.

Сразу после первой молитвы они начали отход, бросив часть обоза и оставив погребение мертвых на противника. Однако это было именно отступление, с артиллерией, обозом, в телеги которого загрузили раненых вместо выброшенного имущества, с арьергардом, прикрывавшим отступление.

Но их никто не стал преследовать. Потери посчитали и в лагере Гирея. И ужаснулись не в меньшей степени. Пехотинцев осталось две трети от вчерашнего числа, тяжелой конницы как бы не меньше, легкой не более половины. На совете, собранном после первого намаза, здесь также встал вопрос об отступлении, но, вспомнив о румелийской армии, вот-вот могущей прийти с запада, решили, что, отступив сейчас, на победу в будущем рассчитывать не придется.

При виде хвоста отступающей армии в штабе Гирея возник ожесточенный спор, преследовать ли их, бросать ли на уходящее войско конницу. В конце концов решили, что не стоит. Главным аргументом против преследования врага послужило неожиданное появление на западе большого отряда конницы. В армии чуть было не разразилась паника, кто-то заорал, что это татары. Паникеров прибили, паникующих успокоили, срочно высланные навстречу тюрки опознали в нерешившихся напасть на укрепленный лагерь всадниках представителей соседнего племени, служившего Ахмеду Халебскому.

Бросаться в погоню, имея за собой такой хвост, было бы воистину сумасшествием. Да и о возможном вскоре подходе румелийской армии нельзя было забывать. Потеря еще нескольких тысяч всадников могла стать фатальной в противостоянии с Еэном. А так – поле боя осталось за Гиреем, значит, он победитель! Да и трофеи с тел погибших должны были быть немалыми. Доспехи и оружие очень скоро понадобятся для вооружения новых воинов. Помаячив немного, халебские тюрки ускакали туда, откуда пришли.

А через два дня Анатолию накрыл циклон. Засуха, так истерзавшая поля летом, наконец-то была отодвинута дождями. С неба лило, с небольшими перерывами, больше двух недель, делая любое передвижение войск по раскисшим дорогам практически невозможным. Затем резко похолодало, дожди сменились снегом, неожиданно наступила ранняя зима. Выяснение отношений за султанский титул отодвинулось на следующий год. Сипахов, секбанов и азапов распустили по домам, и это стало ОЧЕНЬ плохой новостью для Анатолии. Немалая часть отправленных в запас вместо возращения к мирному труду или в свое разоренное поместье сбилась в шайки и занялась грабежами. И без того дышавшая на ладан экономика страны начала демонстрировать трупное окоченение. Шайки на дорогах стремительно увеличивались за счет притока задавленных налогами райя.

* * *

Еэн-паша не успел до дождей переправить через пролив всех, кого собирался. Но стоило большей части войск покинуть столицу, как там вспыхнули беспорядки, быстро перешедшие в грандиозный погром. Голодающая османская беднота нашла виновников своего бедственного положения – христиан. Их в Стамбул много набежало, спасаясь от татарских орд. Еэн вывел из города как подсобных рабочих для армии много людей, но город все равно был перенаселен в крайней степени. Обеспечить элементарные потребности такого количества жителей на данный момент городские власти не могли по объективным причинам. Взрыв народного возмущения был неизбежен, и он грянул.