Атаман из будущего. Огнем и мечом - Анатолий Спесивцев

– Иди ты!.. – от расстройства Аркадий даже не стал уточнять адрес, по которому посылал друга. В общем-то, он действительно не прочь был жениться, это разрешило бы многие проблемы, не только сексуальную неудовлетворенность. И внешность, и возраст невесты отторжения не вызывали. Скорее наоборот, привлекали. Но женитьбу свою он представлял иначе. И здорово смущала собственная пассивная роль в этом действе. Появилось нехорошее предчувствие, что главным у них будет в семье совсем не носитель штанов, то есть шаровар.

Так, обговаривая неприятности то Ивана, то Юхима, то Аркадия, они провели некоторое время. Аркадия все же не покидала надежда, что друзья пошутили и ситуация не так безнадежно определенна. Настроение, естественно, было ниже не существовавших в хате плинтусов, поэтому предложение Срачкороба ради сохранения душевного равновесия выпить горилочки или настоечки ни у кого возражения не вызвало. И действительно, почему бы не выпить, если хочется и с собой есть? В конце концов, не в походе сейчас они, на виселицу за выпивку не потянут.

Успели выпить по паре чарок, когда явился Хмель. Он примчался в дом к друзьям через час после ухода оттуда Марии. И с порога стал уверять, что ее не подсылал, она сама, такая-сякая, этакая-разэтакая, все это выдумала. Заявилась к нему и рассказала, что произошло. Богдан всерьез боялся испортить отношения с попаданцем и поспешил откреститься от инициативы родственницы.

– Да ладно, Богдан, не переживай. Что случилось, то случилось. Придется мне замуж выходить, тьфу, жениться. Может, оно и к лучшему. Девка она вроде бы симпатичная и неглупая, думаю, и хозяйкой будет неплохой.

Само собой, Хмель к попойке присоединился, у него нервотрепа всегда хватало. В результате они вчетвером нажрались до поросячьего визга. В прямом смысле, кто-то уже после полуночи так развлекался, причем не Юхим, тот, по невнятным воспоминаниям Аркадия, над этим визгом гоготал, как гусь.

«Ох, ведь зарекался… и не один раз, не нажираться до выпадения в осадок. Как хреново-то. Голова болит, тошнота достает, во рту… даже хуже, чем обычно, будто не эскадрон, а вся калмыцкая орда, со всем своим конским поголовьем там ночевку устраивала. Ой, как мне плохо…надо вставать, если не попью – сдохну от сушняка. И чем это так гадостно воняет?»

Воняли дегтем сапоги Хмельницкого, который после ночной пьянки не отправился домой, а прилег на кровать вместе с Аркадием, почему-то валетом. Именно их он и увидел в первую очередь, когда смог продрать глаза. Обувь, кстати, забыл снять не только гетман, сапоги попаданца также красовались на его ногах и пахли, вероятно, не менее сильно и противно. В слабом свете, проникавшем в маленькое оконце, можно было рассмотреть, что друзья тоже спят, Юхим на печи, а Иван на лавке, закутавшись в тулуп.

«Во надрались… Хмель, наверное, не захотел домой идти, чтобы беременную жену не расстраивать, поэтому и остался здесь ночевать. Но кто же поросенком визжал? Васюринский? Хм… не похоже на него, он скорее стал бы конем ржать. Неужели… гетман всея Малая Руси, или как здесь принято говорить? Или… я сам?..»

Не знаю, есть ли на Земле или вообще в Галактике страны или места, где жены счастливы, когда муж является домой утром с помятой мордой, красными глазами и перегаром, от которого мухи передохли бы, попав под «выхлоп»? Малая Русь или Украина к числу таковых не относится совершенно точно. И число женщин, способных тактично не заметить болезненного состояния супруга, здесь крайне мало. Жена Хмельницкого была простой, из мещан, русской женщиной и встретила гетмана, кошевого атамана и просто выдающуюся личность отнюдь не ласковым словом. К тому же она была беременной, нервной, и любивший ее муж спорить с ней просто опасался.

Перенервничавшая супруга устроила Богдану грандиозный скандал, хорошо слышавшийся, несмотря на закрытые окна, и в соседних дворах. Разошедшаяся Галина даже продемонстрировала попытавшемуся успокоить ее Хмельницкому одну из главных загадок двадцатого века: летающую посуду. От которой храбрый казак постыдно сбежал из дому. Перспектива познакомиться поближе еще и с бельевой скалкой (утюгов тогда еще не придумали) его откровенно испугала.

Домой он осмелился вернуться только вместе со сватами, выглядевшими, кстати, тоже не свежими огурчиками, мягко говоря. Ради счастья родственницы Галина Хмельницкая вынуждена была сменить гнев на милость и только грозно посверкивала из-под черных ресниц на старавшегося показаться белым и пушистым гетмана. Но от возможности пройтись по несвежему виду жениха и сватов не удержалась:

– Что это вы, гости дорогие, сегодня такие кислые да зеленые? Уж не заболели ли?

– Нет, матушка, – ответил за всех почти годившийся женщине в отцы Васюринский. – Видно, тяготы пути и государственные хлопоты сказываются. Вон, и супруг у тебя утомленным выглядит, поберегла бы ты его. Большой человек, глядишь, и королям ровней станет.

– А как же, поберегу. Ох, поберегу… – Галина сжала кисти рук в кулаки и многозначительно посмотрела на мужа. – Он у меня быстро здоровым станет. Лучше всяких королей!

Несмотря на некоторую напряженность, возникшую из-за различного мировосприятия женщинами и мужчинами, сватовство закончилось успешно. Сразу же и о свадьбе договорились, на ближайшую пятницу, чтоб погулять время было. В Великий пост устраивать гульбище даже колдунам-характерникам нехорошо.

Аркадий говорил и делал, по подсказкам, что полагается, пребывая по-прежнему в несколько неадекватном состоянии. Н-да, свою женитьбу здесь он представлял совсем иначе. Голова к тому же после мальчишника соображала не лучшим образом, да и болела в придачу. При хорошем освещении будущая жена в отличие от женщин «бальзаковского возраста» выглядела даже лучше, чем при свете лучин. Ситуация от него уже явно не зависела, оставалось расслабиться и получать удовольствие.

Кстати, женитьба на родственнице Хмельницкого несла не только плюсы. Те же Скидан и Гуня встретили известие о его женитьбе совершенно без восторга. Пришлось давать им твердое обещание, что, не глядя на родство, он и дальше будет поддерживать прежде всего казачество и русский народ, а уж потом учитывать интересы родыча.

На улице еще трещали морозы, но уже чувствовалось приближение весны и войны. В местах потеплее бои полностью и не затихали. Избежать участия в них было невозможно.