Русское искусство - Игорь Эммануилович Грабарь

выделяется своим богатырским видом превосходно сохранившийся храм-великан в Юромском-Великодворском Мезени. Он освящен в 1685 году в честь Архангелов Михаила и Гавриила[183]. Храм этот – один из наиболее строгих и в то же время стройных, какие были созданы на Русском Севере. Изумительно найден силуэт его главной части с бочками, глядящими по сторонам света, а его крыльцо «на отлете» – одно из живописнейших, сохранившихся от подлинно живописной северной старины. Материал, из которого срублен этот гигантский храм, «кондовая лиственница», поражает своими размерами, и есть бревна, имеющие аршин толщины и больше.

Другой деревянный храм в Великодворском – Ильинский, построен, по клировым записям, в 1720 году и отличается интересным устройством своего придела в честь апостолов Петра и Павла. Как храм, так и его придел, очень заметный и выразительный, представляют оригинальное сочетание двух шатровых типов – «восьмерика на четверике» и «бочечного».

Бочка была настолько излюбленным приемом в деревянном церковном зодчестве, что существовало, вероятно, немало еще других приемов соединения бочки с шатром. Один такой прием мы видим в путешествии Пальмквиста по России в 1674 году, на рисунке, изображающем какую-то деревянную церковь под Москвой с загадочной подписью: Micholskij Monaster. Быть может, это церковь в Николо-Угрешском монастыре.

Покрытие главного четверика храма произведено при помощи шатра и бочек, но последних здесь уже не четыре, а целых двенадцать, расположенных в три яруса, один над другим. Эти бочки играют тут роль таких же кокошников-теремков, какие мы видели в замечательной церкви в Варзуге. Надо заметить, что рисунку Пальмквиста можно вполне доверять, так как он был инженером и отличался большой точностью как раз в своих архитектурных набросках.

XX. «Кубоватые» храмы

Трудно сказать, что вызвало появление того особого покрытия четырехгранного храма, которому присвоено название «куба». «Кубоватые» храмы встречаются главным образом в Онежском крае, и древнейшие из них не восходят дальше половины XVII века. Одной из причин, повлиявших на возникновение этой формы, было отчасти и известное запрещение строить шатровые храмы. Отказаться окончательно и навсегда от шатра, слишком заветного и дорогого для северянина, строители были не в силах, и с половины XVII века заметно лихорадочное искание новых форм, так или иначе напоминающих и заменяющих шатер. Уже и бочечно-шатровые формы были заметной уступкой упорному давлению, шедшему из Москвы, но все же шатер был до известной степени спасен ценой пятиглавия. И народ полюбил этот новый храмовый тип, так как и шатер был цел, и бочки давно уже были ему близки и дороги. «Куб» явился, в сущности, еще более ловкой подменой шатра, окончательно усыпившей недреманое око взыскательных архиереев. Подтверждением такого предположения может служить то обстоятельство, что самая древняя из сохранившихся кубоватых церквей – церковь Параскевы Пятницы в Шуе Кемского уезда, построенная в 1666 году[184], – имеет лишь одну главу, помещенную на сильно вытянутой верхушке самого куба. Издали эта изящная церковь кажется почти шатровой.

Такой одноглавый куб есть еще на Богоявленском приделе Троицкой церкви в Подпрожье Онежского уезда, построенной в 1725 году. Однако он уже сильно приплюснут и не напоминает шатра в такой степени, как Параскевинская церковь в Шуе. Это объясняется, быть может, сравнительно более поздним временем его постройки[185]. Одноглавая форма куба, несомненно, более логична, нежели пятиглавая, так как в ней еще определеннее, нежели в шатре, выражается масса купола, являющегося, в конце концов, исходной точкой той и другой формы. Возможно, что самый куб вырос из комбинации бочки и шатра и, как форма наиболее близкая к куполу, вероятно, вполне удовлетворял духовные власти. На его образование могли оказать известное влияние и украинские мотивы, впервые в это время появляющиеся на севере. Широкое применение куба объясняется и, помимо указанных причин, вероятно, большей простотой строительных приемов. Здесь не нужна рубка по-круглому, более хлопотливая, не нужна и аккуратность, требуемая при рубке громоздких шатров. Правда, самая округлость куба довольно «заделиста», как говорят плотники, но и она несравненно проще, например, устройства соединений бочек с шатром в шатровом пятиглавом храме. Куб увенчивает почти всегда только храмы, рубленные четвериками, и исключения здесь в высшей степени редки. Таким редчайшим исключением является грандиозный храм Николая Чудотворца в Зачачье Холмогорского уезда на Северной Двине. Он построен в 1687 году и по плану, по рубке стен его мощного восьмерика и по широкому размаху совершенно тождествен с лучшими восьмериковыми храмами – Ианиловским и Вершиногеоргиевским. Но вместо шатра восьмерик его неожиданно завершается восьмигранным же «кубом», грани которого в верхней части постепенно переходят в круглую длинную шею, увенчанную главой. Едва ли можно допустить, что эта красивая, но слишком прихотливая и жеманная форма современна суровым архаическим стенам храма. Церковные клировые записи дают некотрое объяснение этого загадочного куба, явно навеянного той формой покрытия украинских церквей, которая известна под именем «бани». Оказывается, что в 1748 году в «верх» церкви ударила молния и расщепила его, не произведя, однако, пожара. Этот «верх», т. е., несомненно, шатер, был тогда же отстроен заново и тут-то, конечно, и получил свою затейливую форму[186].

Установка на кубе пяти глав не представляет никаких затруднений и притом легко исполнима согласно установившемуся порядку, т. е. по углам храма. Недаром кубоватые храмы обыкновенно пятиглавы, по крайней мере, в своей главной центральной массе. Такое пятиглавие мы уже видели в Троицкой церкви Подпорожья; пятиглавы и церкви Петра и Павла в Вирме Кемского уезда и Вознесения в Куширеке Онежского уезда. Первая из них построена в 1759 году[187] и довольно неуклюжа по формам, еще больше обезображенным грубой обшивкой, вторая почти на целое столетие древнее и, по клировой ведомости, построена в 1669 году[188]. Она так же обшита, хотя несколько и лучше, и до сих пор не утратила своей стройности. Все ее детали, вне всякого сравнения, красивее, чем в Вирмской церкви. Угловые главки кубоватых храмов по большей части производят впечатление случайных декоративных придатков, не связанных с формой самого куба. В зависимости от большего или меньшего архитектурного инстинкта строителей главки то приткнуты так явно нелепо, как в Вирме, то при помощи особых кокошничков у подножия шей, как мы видим в Троицкой церкви Подпорожья, дают некоторую иллюзию хоть какой-нибудь логичности и конструктивности. Намерение симулировать последнюю еще яснее видно в Кушерецкой церкви, где все главы, – как средняя так и боковые, – как бы покоятся на кокошниках или маленьких бочках-теремках.

Удобство применения к кубу пятиглавия способствовало дальнейшему развитию этого приема. Уже пятиглавие, примостившееся по углам, является переходом к многоглавию – конечной мечте