Парадокс Гретхен - Вера Колочкова

– Ой, а я ведь так к нему в гости и не собралась, – всплеснула руками Ася. – Даже и вспомнить об этом некогда было. А он ждал, наверное. Бедный, бедный Коля…

– Так! Я требую немедленно рассказать мне все про Колю! Кто это? Что такого я еще не знаю про свою жену? – проговорил, улыбаясь Димыч, заходя в кухню, и протянул Коту руку для знакомства. – Предупреждаю, я в ревности страшен!

– И правильно! Анастасия у нас баба справная, хоть и ростом не совсем удалась, – пожимая ему руку, проговорил, смеясь, Кот. – А может, для начала за стол сядем? Выпьем по первой, а потом и расскажем тебе о ней всю правду-матку, какая она есть…

Они дружно уселись за накрытый Татьяной стол и выпили за знакомство, и за своих женщин, и за предложение дружить домами, и за крепкий семейный очаг. Ася во все глаза смотрела на Татьяну с Котом и не узнавала их – другие, другие совсем люди… Может, потому что общалась раньше с ними исключительно врозь? Или на них перемирие так благотворно действует? Вон как у Татьяны глаза весело, счастливо горят, и трещит, и трещит языком без умолку… И у Кота от прежней его угрюмости не осталось и следа. Да он и в самом деле на кота стал похож: и усы задорно вверх затопорщились, и так весело сверкнул на нее сейчас желтым сытым кошачьим глазом…

– Ну, и чего ты на нас уставилась, Анастасия? Не узнаешь, что ли?

– Ага, не узнаю…

– Ась, да мы и сами себя не узнаем, – махнула рукой Татьяна. – Все, все у нас изменилось. И я изменилась. Тихая стала, спокойная…

– Ой, да ты не слушай ее, Анастасия! – перебил жену Кот. – Она как орала на меня, так и орет по-прежнему. Только я ей для этого дела регламент установил. А она его приняла. Теперь орет на меня строго по часам…

– Как это?

– А вот так. Только с семи до восьми вечера. В самый раз после ужина. И ни минутой больше. Проорется – пошли жить дальше…

– Тань, что, правда? – озадаченно повернулась к Татьяне Ася.

– А то! Конечно, правда! Я ору на него, а он молчит. Иногда даже и слушает так внимательно…

– А в обмен на это удовольствие она обещала ходить со мной в гости к Коле. И к другим моим подопечным. И ходит, и не умерла еще ни разу.

– А все-таки Коля – это кто? – негромко спросил Димыч, и они втроем уставились на него и замолчали. Никому из них не хотелось почему-то давать сейчас Коле какие-то характеристики, определяя тем самым его человеческий статус. Ну как, как они могли ответить, кто он? Ася бы сказала, что он хороший и добрый, Татьяна – что никчемный и не стоящий внимания, Кот – что он такой же, в общем, человеческий материал, достойный своей порции божьей любви и благ…

– Дим, я тебя потом с ним познакомлю, ладно? И ты сам определишь, кто для тебя есть Коля, – тихо проговорила Ася, и Кот взглянул на нее с уважением и, вздохнув, взялся рукой за бутылку.

– Ну, давайте теперь за то, чтоб каждый жил со своим нутром в согласии и делал так, как считает для себя нужным…

– То бишь за счастье? – подняла навстречу ему свой бокал Ася.

– Ага, правильно мыслишь, Анастасия…

Но выпить они не успели. Потому что в комнату вдруг ворвалась запыхавшаяся, слегка растрепанная Светка и, округлив глаза, заорала что есть мочи:

– Мама, где пульт?! Где пульт от телевизора? Быстрей, там Пашку по музыкальному каналу показывают! Мне Маргошка сейчас позвонила! Ну?

Схватив лежащий на полу у телевизора пульт, она быстро нажала кнопку и плюхнулась без сил в кресло, впившись глазами в экран.

Телевизор торопливо мигнул и действительно вдруг выдал во весь экран Пашкино лицо – у Аси аж дыхание перехватило. Вдохнуть-то она вдохнула, конечно, а вот выдохнуть так и не смогла, будто забыла об этом. А Пашка на фоне разнообразных звуков и суетящейся вокруг него праздной толпы широко улыбался ей с экрана, сверкал глазами и, быстро шевеля губами, что-то кому-то говорил – она и не слышала даже.

Он был совсем другим, ее сын. Лицо его похудело и возмужало, и красиво обострились черты, и прическа была совсем, совсем для него необычной – вихорками куда-то вверх… Неужели этот красивый и уверенный в себе парень – ее Пашка? Какой-то мужик рядом с ним суетится, лезет со своим микрофоном прямо ему в рот… Вопросы какие-то задает…

– …Макар, про тебя говорят, что твой случай как раз из того ряда, когда настоящий талант способен пробить себе дорогу сам. Это правда?

– Да почему? С нами продюсер уже работает, и довольно известный…

– Но на конкурсе-то вы выступали без продюсера! Это, знаете ли, дорогого стоит: самостоятельно стать лауреатами конкурса такого уровня! А ты молодец! Прямо пришествие второго Макара на нашу эстраду…

Мужик с микрофоном хохотнул весело и снова быстро-быстро о чем-то залопотал. А Пашка стоял счастливый и смущенный. Он всегда смущался, когда его хвалили. И в детстве тоже…

– Ну что ж, Макар, поздравляем тебя! – вновь обратился к нему мужик. – И напоследок расскажи-ка что-нибудь о себе. А что? Привыкай давай, сейчас часто будешь такие вопросы от нашего брата слышать…

– Ну, что я могу о себе… – пожал плечами Пашка. – Ничего такого особенного в моей жизни и нет. Все как у всех, наверное. Девушку вот свою люблю, родных своих… И маму… У меня замечательная мама, знаете…

Он вдруг снова улыбнулся во все лицо и посмотрел прямо в камеру, то бишь прямиком в Асины расширенные глаза. И вскоре исчез с экрана – камера последовала за мужиком с микрофоном, который уже мчался сквозь толпу, что-то приговаривая быстро и крикливо, и вертел во все стороны маленькой головой в залихватской бейсболочке. А Асе удалось наконец выдохнуть из себя воздух. А вместе с воздухом полились потоком из глаз горячие счастливые слезы. Подхватившись быстренько со стула и спрятав лицо в ладонях, она убежала в ванную и закрылась там ото всех – так сладко она еще никогда в жизни не плакала… Ну почему, почему она глупая такая? Надо радоваться и прыгать от счастья, а она опять плачет. Уже все по очереди постучались к ней в ванную, спеша поделиться впечатлениями, а она так и сидит на корточках, прислонившись спиной к белому боку стиральной машины, и вставать ей не хочется, не хочется идти и расплескивать на всех сидящее в ней сейчас драгоценное счастье. А идти надо. И счастьем делиться нужно. И они с ней своим тоже поделятся. Потому что здесь у нее все по-настоящему: не надо суетиться, не надо никому доказывать свою преданность и выслуживать за это любовь, тебя любят просто так – такой, какая ты есть – твои друзья, твой мужчина и твои дети. И ты их – тоже…

Встав на ноги, она заглянула торопливо в зеркало и опять не узнала себя. Из зеркала смотрело на нее абсолютно, просто до безобразия счастливое и красивое женское молодое лицо. Хотя и сильно зареванное. И глаза огнем горят, и щеки алеют румянцем, и даже привычные ранние морщинки подевались куда-то, разгладились сами собой, будто и не было их никогда. Она даже рукой провела по лицу осторожно, не веря своим глазам. И улыбнулась себе осторожно – надо же…