Казино. Любовь и власть в Лас-Вегасе. Риск, азарт, искушение - Николас Пиледжи

Неделей позже я в сопровождении адвокатов вернулся в Карсон-Сити, чтобы подать апелляционную жалобу на решение Комиссии, но сомнений в том, что Эчеверрия нас задавит, не было. Стоило моим юристам начать приводить аргументы, как он демонстративно потянулся, взглянул на часы и зевнул. Не очень-то было похоже на апелляцию. Комиссия безоговорочно покрывала Совет.

Мне должны были выдать лицензию, – рассказывает Левша. – У Ганнифина было мое досье, полное досье, в котором не было ничего, что могло бы спровоцировать отказ в выдаче лицензии управляющего. Лицензии в городе выдавались таким типам, что вы бы не поверили. Но это не мое дело, я не могу тыкать пальцем. Мне нужно было убедить их, что я достоин.

Но я к тому времени управлял уже четырьмя казино. Ни у кого не было четырех казино. Ни у кого в городе зона ответственности не была так обширна, как у меня. Если в“ Стардаст” было что-то не так с едой, если что-то случалось во“ Фремонт”, мне нужно было ехать на место. Я приучил людей звонить мне в любое время суток. Мне постоянно приходилось вскакивать в три часа ночи и мчать в одно из четырех заведений.

Однажды поползли слухи, что один из поваров горячего цеха в“ Стардаст” отвратительно готовит. Жалобы дошли и до меня. Мне сказали, что он подает омлет недоделанным. Он просто отдавал полусырое блюдо, не обращая внимания на просьбы официанток и посетителей.

Как-то я проснулся в четыре утра и отправился в ресторан. Я сел за столик и заказал омлет, предупредив официантку, что если повар узнает, кто сделал заказ, то она уволена. Мне вынесли откровенно сырые яйца. Я встал из-за стола, зашел в кухню и уволил его на месте. Ох, аукнулось же мне это неприятностями с кулинарным профсоюзом.

Но я не терпел некомпетентности. Я был очень жестким. До глупого. Я думаю, это качество развилось во мне за годы бытия игроком. За годы собирания информации по восемнадцать часов в день, внимательного изучения тысяч газет, бесед с информаторами по всей стране. Этот бизнес затягивал, и я понял, что просто перенес старые рабочие привычки в более социальную среду».

Отказ Комиссии выдать Левше лицензию означал конец карьеры Левши Розенталя в «Стардаст». Левше нужно было отойти от игорных дел. Больше никакого маскарада со сменой должностей типа директора по связям с общественностью или руководителя продовольственного отдела. Ему дали сорок восемь часов на то, чтобы он освободил свое рабочее место. Что он и сделал. 29 января 1976 года Левша покинул свой только что отремонтированный офис в «Стардаст» и поехал домой. На следующий же день следователи Совета узнали, что его десятилетний контракт на два с половиной миллиона долларов все еще действителен.

Да и похер. Сверли

Левша Розенталь не собирался уходить или сдаваться. Он собрал военный совет у себя дома и развернул кампанию сразу в двух направлениях: во-первых, он продолжал оказывать как можно больше влияния на казино, а во-вторых, он запустил целый ряд юридических разбирательств с органами штата, отвечающими за игорные дела, собираясь поставить под вопрос право властей штата выдавать игорные лицензии. Изнурительные судебные тяжбы, широко освещавшиеся в прессе, растянулись на долгие годы. В какой-то момент стало казаться, что эти дела живут своей жизнью. Из местных судов идут в суды штата, оттуда в апелляционные суды штата, затем в окружные суды, из них в окружные апелляционные суды и прямиком в верховный суд США – так Левша вел парад юридических маневров. Некоторые дела он выиграл. Некоторые проиграл. Когда он выигрывал, он возвращался в «Стардаст». Когда он проигрывал, он уезжал оттуда.

«Левша обожал разбирательства, – рассказывал Мюррей Эренберг, менеджер “Стардаст”. – Он разыгрывал юридические гандикапы таким же образом, как в своих ставках на футбол. Он начал читать. Он начал проводить свои исследования. Он начал сводить с ума своих адвокатов. Он попал в свою стихию».

Дела завертелись моментально. В январе 1976 года, когда Левшу первый раз исключили из «Стардаст», он продолжил управлять казино. Мюррей Эренберг и Бобби Стелла остались на своих должностях. Он подключил «красный телефон» от своей спальни к стойке распорядителя в «Стардаст». Незадолго до своего увольнения он успел потратить значительное количество средств корпорации «Арджент» на то, чтобы подсоединить свой дом к электронной системе казино, включая камеры видеонаблюдения, которые назывались «Небесное Око»; благодаря этому он мог наблюдать за любым игровым столом в «Стардаст» по телевизору в своем доме.

«Мы знали, что он следит за всем, – рассказывала Ширли Дэли, бывшая официантка из “Стардаст”. – Потому что Мюррей или Бобби могли ни с того ни с сего начать предъявлять претензии персоналу по всякой ерунде, которая всегда волновала только Левшу – к примеру, официантка слишком долго несла напитки или дилер не сообщил распорядителю о размене стодолларовой купюры».

«Предполагалось, что он уволен, – рассказывал Эренберг, – но он продолжал командовать. Я помню, как однажды вечером Левша вызвал всех нас к себе домой. Снаружи можно было насчитать не меньше пятнадцати машин. Джин Чиморелли. Арт Гарелли. Джоуи Кусумано. Бобби Стелла-старший. Всевозможные менеджеры казино собрались у него.

Дело было в том, что я застукал одного из дилеров блэкджека за воровством нескольких сотен долларов и хотел уволить его. Но Бобби Стелла хотел, чтобы я оставил парня. Я не собирался наказывать его, а просто собирался указать ему на выход. Бобби всячески заступался за него. Мы стояли в гостиной, а Левша выслушивал наши рассказы. В беседе принимали участие распорядители и начальники смен в казино, поскольку ситуация произошла у них на глазах. Выслушав все мнения, Левша принял мою сторону. Бобби очень расстроился. Он не хотел, чтобы парня увольняли, но Левша был непреклонен. Левша сказал:“Бобби, ты хочешь обратно к животным?” Бобби знал, о чем говорит Левша. В прошлом Бобби заправлял подпольными играми в кости, работая на Момо Джанкану. Он тут же заткнулся».

Подобные собрания у Левши настолько встревожили Аллена Глика, что он стал всячески им препятствовать. «Они отрицали визиты к нему или говорили, что ходят в гости как к другу, – рассказывает Глик. – В конечном счете, я нанял частного детектива, чтобы следить за ними. Мне хотелось знать, как часто эти “друзья” встречаются.

Едва я дождался отчета своего частного детектива, как мне позвонил Фрэнк Балистриери. Он был крайне обеспокоен. Он сказал, что нам нужно встретиться. Я удивился, поскольку в то время наше с ним общение было ограничено по ясным причинам. Он сказал, что дело важное, поэтому он лично летит в Лас-Вегас. Он сказал, что позвонит мне, как доберется до города.

Мы встретились в люксовом номере отеля “Эм Джи Эм”. Балистриери был с каким-то незнакомым мне человеком. Он очень нервничал, когда я пришел. Он объяснил, что поездку было сложно организовать. Сам он не хотел ехать, но его попросили, поскольку он хорошо меня знал.

Он сказал, что я совершил поступок, вызвавший неодобрение у него и всей верхушки синдиката, и этот поступок, по его мнению, был самой большой ошибкой, которую я мог сделать. “Если бы не я, – сказал он, – тебя бы уже не было. Тебя бы убили”. Он сказал, что, если я выкину что-либо подобное еще раз, он уже не сможет гарантировать мне безопасность.