Человек, который разгадал рынок. Как математик Джим Саймонс заработал на фондовом рынке 23 млрд долларов - Грегори Цукерман

к поступлению в колледж. – Мне не хватало денег, и я не хотел повторить судьбу своего отца».

Когда его старший по званию коллега получил разрешение поехать в Россию на конференцию радиолюбителей, Паттерсон понял, что холодная война подходит к концу, и нужно действовать быстро.

Я лишусь работы!

К счастью, вскоре неожиданно ему позвонил Саймонс.

«Нам надо поговорить, – начал Саймонс. – Ты будешь на меня работать?»

Паттерсон посчитал, что уйти в Renaissance – разумный шаг. Группа ученых Саймонса анализировала большое количество неупорядоченных, сложных ценовых данных для того, чтобы спрогнозировать дальнейший курс цен. Паттерсон предполагал, что свойственный ему скептицизм может сыграть на руку в том, что касается распознавания достоверных сигналов среди случайных колебаний рынка. Кроме того, он знал, что его навыки программирования также будут полезны. К тому же в отличие от большинства сотрудников Renaissance, которых насчитывалось около дюжины, Паттерсон, по крайней мере время от времени читал деловые газеты и немного знал о работе финансовых рынков.

«Я думал, что у меня есть преимущество над остальными, ведь у меня были вложения в индексный фонд[98]», – говорит он.

Паттерсон видел, как мир вокруг «становится невероятно зависим от математики», и понимал, что вычислительная мощность компьютеров растет в геометрической прогрессии.

Он чувствовал, что с помощью высшей математики и статистики, Саймонс может коренным образом изменить подход к инвестированию.

«Пятьдесят лет назад у нас ничего бы не вышло, но теперь настал идеальный момент», – утверждает он.

Установив компьютер в углу кабинета Саймонса и придя к выводу, что в стенах Renaissance вряд ли занимаются махинациями, Паттерсон стал помогать Лауферу с неподдающейся решению задачей. Удачные идеи для прибыльной торговли – лишь половина дела; сам процесс купли-продажи способен влиять на уровень цен столь сильно, что прибыль может быть сведена на нет. Бесполезно знать о том, что, например, цены на медь возрастут с 3.00 до 3.10 доллара за контракт, если появление заявки на покупку в торговой системе поднимет цену до 3,05 доллара прежде, чем появится возможность исполнить ее полностью – возможно, из-за того, что дилеры завышают котировки на продажу или конкуренты сами совершают покупку – сокращая потенциальную прибыль вдвое.

С первых дней открытия фонда команда Саймонса с осторожностью относилась к таким потерям при торговле, которые они называли проскальзыванием. Они регулярно сверяли свои сделки с моделью, которая отслеживала, какие убытки или прибыль могла получить компания, если бы не эти надоедливые торговые потери. Команда придумала название для разницы между получаемыми ценами и ценами потенциальных сделок, которые их модель проводила без учета этих досадных издержек, – The Devil.

Какое-то время о фактическом размере The Devil оставалось только догадываться. Но с появлением большего объема данных, собранных Штраусом, и более мощных компьютеров, Лауфер и Паттерсон начали писать компьютерную программу для отслеживания того, насколько далеко проводимые ими сделки находятся от идеального состояния, при котором торговые потери едва ли влияют на показатели фонда. К тому моменту, как Паттерсон присоединился к Renaissance, компания уже могла запускать симулятор, который вычитывал эти торговые потери из полученных цен, мгновенно отделяя упущенную прибыль.

Для сокращения этого разрыва Лауфер и Паттерсон стали разрабатывать сложные подходы к распределению сделок на различных фьючерсных биржах, чтобы сократить влияние каждой сделки на рынок. Теперь Medallion мог лучше определить, что и где следует покупать, что стало огромным преимуществом, так как позволило им торговать на новых рынках и проводить операции с другими активами. Сначала они добавили немецкие, британские и итальянские облигации, затем – процентные контракты на Лондонской бирже, а позже – фьючерсы на Nikkei Stock Average, японские государственные облигации и многое другое.

Фонд увеличил частоту торговых операций. Раньше они отправляли заявки команде трейдеров по 5 раз в день, теперь это количество в итоге возросло до 16 раз в день. Влияние на цены сократилось, благодаря тому, что они стали выставлять свои заявки в периоды наибольшей торговой активности. Трейдерам Medallion по-прежнему приходилось звонить по телефону, чтобы заключить сделку, но фонд делал все возможное для ускорения торговли.

До этого момента Саймонс и его коллеги не тратили много времени на размышления о том, почему их всевозрастающий набор алгоритмов предсказывает цены настолько точно. В этой команде работали ученые и математики, а не финансовые аналитики или экономисты. Если определенные сигналы давали статистически значимые результаты, этого было достаточно, чтобы включить их в торговую модель.

«Я не знаю, почему планеты вращаются вокруг Солнца, – обратился Саймонс к одному из своих коллег, подразумевая, что не стоит тратить слишком много времени на выяснение причин существования тех или иных закономерностей рынка. – Это вовсе не означает, что я не могу их предсказать».

Тем не менее прибыль возрастала настолько стремительно, что это казалось чем-то невероятным. За один лишь июнь 1994 года доходность Medallion превысила 25 %, а к концу года достигла 71 %. Даже Саймонс назвал такие показатели «выдающимися». Этот результат выглядит еще более впечатляющим, поскольку был получен в год, когда Федеральная резервная система неприятно удивила инвесторов неоднократным повышением процентных ставок, в результате чего многие из них потерпели большие убытки[99].

Сотрудники Renaissance, как и большинство инвесторов фонда, были по своей природе любопытны. Они сразу задались вопросом: что, черт возьми, происходит? Если Medallion получал огромную прибыль от большинства своих сделок, то кто находился по другую сторону баррикад и терпел постоянные убытки?

Со временем Саймонс пришел к выводу, что проигравшими, вероятнее всего, были не те, кто торгует редко, например, частные инвесторы, которые скупают, а затем удерживают акции, и даже не «казначеи транснациональных корпораций», периодически корректирующие свой валютный портфель, чтобы тот соответствовал потребностям компании. Об этом он говорил своим инвесторам.

Казалось, что Renaissance, напротив, использует слабые стороны и ошибки других спекулянтов, больших и малых.

«Управляющий международного хедж-фонда, который постоянно пытается угадать направление движения французского рынка облигаций, может оказаться более уязвимым участником рынка», – заметил Саймонс.

Лауфер несколько иначе объяснял стремительный рост прибыли. Когда к нему пришел Паттерсон, расспрашивая об источнике получаемых денег, Лауфер указал на другую группу трейдеров, печально известных своей избыточной торговлей и самоуверенностью, когда дело доходило до прогнозирования направления движения рынка.

«Среди них много стоматологов», – предположил Лауфер.

Объяснение Лауфера выглядит немного поверхностно, но его точка зрения, так же как и точка зрения Саймонса, имеет под собой серьезное обоснование. В то время большинство ученых придерживались убеждения, что рынки по определению рациональны, предполагая, что не существует очевидных способов превзойти среднерыночную