Ночи живых мертвецов - Джонатан Мэйберри

Она взяла мою куртку перед тем, как уйти. На тот случай, если в горах будет холодно.

– Здесь она тебе не понадобится. У вас есть огонь, чтобы согреться, – убеждала она меня.

Я позволил ей забрать куртку – и благодаря этому смог ее узнать. Она продолжала ее носить, хотя теперь от куртки остались лишь свисающие с ее плеч лохмотья. Эту деталь Лэйни вряд ли когда-нибудь заметит – то, что Рут все еще ходит в моей куртке.

В первую очередь, потому, что Лэйни не помнит, как выглядела моя куртка.

Я все жду, когда она заметит Рут, слоняющуюся среди остальной толпы, но она не обращает на них особого внимания.

Для нее они не люди.

Может быть, это правильный подход. Может, именно поэтому она может спать, когда не дежурит. Поскольку уверена, что ее подруга и лучший друг ее подруги все еще живы – и что они, наверное, в безопасности.

Лэйни считала, что они умные ребята.

А мы были виноваты в том, что не согласились с ними пойти.

Я ждал, что Роберт ей что-нибудь скажет, но тот лишь сжал зубы и загнал зубья молотка под очередной гвоздь, чтобы вытащить его наружу. Он уже отодрал большую часть покрытия вдоль лестницы. Оно быстро сгорало, выбрасывая большие облака черного дыма, которые подхватывались ветром и зависали потом среди ветвей близко стоящих деревьев.

У них с Лэйни этой ночью произошла громкая ссора. Финал ее ознаменовался воплем Лэйни о том, что он никогда ее не любил, а Роберт в ответ закричал, что между ними все кончено и что он готов был разорвать их отношения еще в самом начале путешествия, если бы мир вокруг не начал рушиться. С тех пор они с осторожностью кружили друг вокруг друга, и напряжение между ними лишь нарастало.

– Знаете, мы все еще можем уйти, – продолжила Лэйни со ступенек. – Попробовать добраться до спасательного лагеря сегодня ночью. Я думаю, в темноте они становятся более медлительными.

– Нет, не становятся, – Генри подчеркнул свое утверждение, бросив кусок сайдинга в костер справа от дома.

Его лоб блестел от пота, он вытер его голой рукой, оставив следы пепла.

– Тогда давайте отправимся прямо сейчас, – предложила Лэйни. Когда никто ей не ответил, она продолжила: – Чем больше мы ждем, тем больше их здесь собирается.

– Уже слишком поздно, Лэйни, – Роберт оторвал еще один кусок сайдинга и бросил его мне. Я потащил его к уже ожидающей во дворе куче.

– Ты уже говорил это вчера! – вскричала она. – И позавчера тоже!

В отчаянии она вскинула руки.

– Совсем скоро у нас вообще не останется выбора, ты же сам знаешь. Если ты не заметил, у нас заканчивается топливо.

– Спасибо за напоминание, Капитан Очевидность, – огрызнулся Роберт.

– В этом-то и проблема, – прошипела Лэйни сквозь зубы. – Если бы это было настолько очевидно, ты бы согласился, что нам надо уходить.

– У нас осталась еще половина второго этажа и чердак, – отметил Генри.

– И насколько их хватит? – спросила она требовательно. – Еще два дня? Или максимум три?

Ее вопросы повисли в воздухе.

– По крайней мере, здесь мы в безопасности, – вмешался я, все еще вспоминая Рут и ее наполовину съеденное лицо.

Обычно Лэйни меня игнорирует, но в этот раз она уколола меня, насмешливо изогнув брови.

– Неужели? Ты считаешь это безопасностью?

Я посмотрел на линию огня и шатающиеся за ней тени. И вспомнил ту первую ночь, когда они пришли за нами. Их было немного – поэтому мы смогли отбиться, одновременно пытаясь понять, что происходит. Это было еще до того, как мы нашли аварийное радио и смогли его включить. До того, как мы узнали, что они мертвые. И что они повсюду!

Мы узнали, что в городах ситуация еще хуже. Большинство не пережило ту, первую ночь. Единственная причина, по которой это удалось нам – населения здесь, в глубинке, было гораздо меньше. Но мертвые смогли отыскать нас даже здесь. И с каждым днем все больше и больше их находило к нам дорогу через лес, чтобы присоединиться к толпе, собравшейся на поляне по ту сторону огня.

Могло ли быть лучше? Конечно. Но могло быть и гораздо хуже. По крайней мере, мы выяснили, как заставить их держаться на расстоянии. Уже неплохо. Хижина теперь в безопасности. До сих пор, когда я пытаюсь заснуть, то не могу забыть ту долгую первую ночь, и царапанье их пальцев по стеклу. Их стоны, когда они ломились в дверь, пытаясь добраться до нас.

Воспоминания наваливаются на меня, я чувствую тяжесть в груди, уже знакомый мне страх хватает меня за горло и начинает душить. Я сжимаю перила лестницы так сильно, что костяшки пальцев бледнеют. Роберт, должно быть, это заметил, поскольку обнадеживающе коснулся моей руки, спускаясь с лестницы.

– Послушай, – сказал он Лэйни. – Мы все согласились с тем, что остаться здесь было наилучшим решением.

На ее лице отразилось отчаяние.

– Но это было раньше, – возразила она. – Когда мы думали, будто есть шанс, что нас спасут.

– Нас все еще могу спасти, – вмешался Генри.

Лэйни повернулась к нему, качая головой.

– Ты не думаешь, что они бы уже пришли на помощь, если бы могли? Дело явно не в том, что они не могут нас найти, учитывая, сколько дыма отсюда поднимается.

И снова ее вопрос остался без ответа.

– Вы ведете себя так, как будто у нас тут есть какие-то шансы, – добавила она почти умоляюще. – А их нет. У нас заканчивается топливо, а это значит, что времени остается все меньше и меньше, – она всхлипнула, почти не скрывая катившихся по ее лицу слез. – Я устала быть тем единственным человеком, которого заботит, сможем мы выжить или умрем.

Она бросила дробовик и убежала в дом. Роберт в отчаянии запустил руки в волосы, сцепил на затылке пальцы и прижался лбом к остаткам того, что было некогда облицовкой крыльца. Больше всего я хотел протянуть руку и положить ему на спину. Позволить своей ладони лежать у него между лопаток, плотно прижавшись, измеряя ритм его сердца.

Но вместо этого я остался стоять, переводя взгляд с него на Генри. Ощущая себя беспомощным и испуганным.

– Она права, ведь так? – спросил я. – Мы влипли.

– Пока еще нет, – Роберт произнес это так тихо, что я задался вопросом – хотел ли он вообще, чтобы его услышали.

Слово «пока» заставило мою грудь сжаться. Я шагнул к нему, думая только том, что должен это сделать. Коснуться его так, как я это представлял себе сотни раз. Прижать его к остаткам крыльца и позволить инстинктам взять верх.

Кого заботят последствия, если на дворе конец света?

Но тут он повернулся, а я остался стоять неловко близко, желая, чтобы он схватил меня. Обнял. Поцеловал. Сделал хоть что-нибудь.

Мои щеки зарделись, я опустил глаза, не в состоянии глядеть на него, обуреваемый мыслями о наших переплетенных телах.