Ночи живых мертвецов - Джонатан Мэйберри

Разумом я понимал, что Рут одна из них. Я знал, что она мертва. Что она чудовище, которое ни перед чем не остановится, чтобы нас уничтожить. И еще я знал, что у Роберта не было выбора. Единственное, чем их можно было остановить, – разбить им голову.

Он защищал нас. Защищал меня.

Но все же видеть это – видеть, как человек, о котором ты грезил месяцами, с такой злобой атакует существо, у которого нет возможности защититься, ударить в ответ… что-то внутри меня восстало против этого, и я отвернулся.

Когда я снова посмотрел в ту сторону, Роберт стоял над телом Рут, глядя на нее сверху вниз, глаза его застыли словно закаленное стекло. Затем он моргнул.

Все это заняло не более доли секунды. Потому что я увидел, как за ним появился еще один из них. Это был мужчина средних лет с залысинами и зияющей дырой в горле.

– Роберт! – мне показалось, что я прокричал его имя, но на самом деле смог выдавить из себя лишь сдавленное бульканье.

Он поднял на меня глаза. И я увидел, как его охватывает беспомощный ужас, когда он почувствовал пальцы мужчины, впившиеся в его плечи. Когда он понял, что происходит.

В это мгновение все, связанное с Робертом, сделалось для меня предельно ясным.

Я подчинился инстинкту, который полностью подавил во мне всякое чувство самосохранения. Я рванулся вперед, без оружия, с одними лишь голыми руками и добела раскаленной яростью.

Роберт уже боролся с хваткой мужчины, когда я наконец добежал до них. Бросившись вперед, я оттолкнул мертвеца со всей силой, на которую только был способен.

Уже падая, мужчина смог до меня дотянуться и вцепиться намертво. Я ощутил, как его пальцы скользят по моим рукам. Как ногти царапают мою плоть. Я попытался вырваться, но его хватка была слишком сильной. Он упал на землю, потянув меня за собой.

Мы превратились в клубок переплетенных конечностей. Он вел себя словно неуправляемый хищник, который жаждет меня сожрать каждой клеткой своего тела. Хватал меня за волосы, за рубашку. В исступлении он застонал, оскалив зубы.

Царапать его было бесполезно. Так же как бить или пинать. Я не мог заставить его почувствовать боль, чтобы остановить этот бешеный натиск. Все, что мне оставалось, – это упереться ему ладонью в горло, прижимая голову к земле, чтобы он не дотянулся до меня зубами. Но из-за этого его руки остались свободными, поэтому он смог притянуть меня к себе на опасно близкое расстояние, и я не знал, сколько еще смогу продержаться.

В этот момент меня охватила паника. Я огляделся вокруг, отчаянно надеясь на помощь. Но в удушающем дыму все было мутным и темным. Остальные были заняты своими собственными противниками: Роберт дрался с молодой девушкой в ночной рубашке, в то время как Генри боролся с двумя фигурами в пожарной форме. А затем появилась Лэйни, подбежав к нам с поднятым дробовиком. Она нажимала на спусковой крючок снова и снова, почти не целясь. Один из пожарных упал, и Лэйни направила ствол на второго.

Мужчина подо мною вырывался, я чувствовал, что мои руки слабеют. Мы находились всего в нескольких футах от огня, и я не стал раздумывать, действуя инстинктивно. В пределах досягаемости оказалась горящая ножка стула, я схватил ее, не заботясь о том, что обожгу руку.

Скатившись с мужчины и размахивая факелом у него перед лицом, я стал бить его по голове. У меня не хватало сил, чтобы проломить ему череп, но зато я смог освободиться из его хватки. Я отскочил назад и ударил его еще раз. И еще.

Вначале пламя охватило его волосы, затем перекинулось на одежду, струясь по некогда безупречным линиям костюма. Но это его не остановило. Даже объятый пламенем, он перекатился и, пошатываясь, встал на ноги. Раскачиваясь из стороны в сторону, он шагнул в мою сторону, его походка была неумолима. Именно это (больше, чем что-либо другое) заставило страх в моей груди превратиться во что-то твердое, тяжелое и в то же время пустое. Потому что именно тогда я действительно все понял. В этих созданиях не осталось ничего человеческого. Ничто их не остановит. Их не переубедить и с ними не заключить сделку. Их можно только задержать на время. Мы будем отбиваться от них снова и снова до тех пор, пока наши силы не оставят нас, либо мы не потеряем волю к сопротивлению и не смиримся с неизбежным.

Нет никаких «если». Есть только «когда».

Понимание этого вызвало в моей душе нечто столь черное и бездонное, что я просто сел и стал смотреть, как этот живой факел ковыляет ко мне. Неожиданно я задался вопросом о том, какую жизнь он вел раньше. Когда-то ведь у него было имя. Семья и работа. Его переполняли мечты и кошмары, вдохновение и жажда борьбы. Все это канет в Лету.

Его запомнят как ожившего мертвеца.

И когда-нибудь то же самое ждет и меня.

Все, что я не сделал. Все, что не сказал. Все невысказанные желания. Все те моменты, когда я испытывал страх. Или смущение. Или медлил, сомневаясь. Все пойдет прахом. Это заставило меня понять, насколько расточительно я относился ко всем тем дням, часам и минутам, которые вели меня к настоящему моменту. Я хочу вернуть их обратно.

Поэтому я должен драться.

Вскочив на ноги, я пнул мужчину, заставив его растянуться на земле. Пламя сожрало немалую часть его плоти, мускулы уже не справлялись, поэтому он попытался встать, но безуспешно. Мертвец остался лежать на земле пылающей кучей мусора.

Я двинулся было к нему, занеся над головой ножку стула, но кто-то схватил меня и развернул в обратную сторону. Долго не думая, я стал неистово размахивать своим факелом. Каким-то образом я промахнулся, из-за спины меня обхватили чьи-то руки, вырвав ножку стула и прижав мои запястья к груди.

Я начал яростно брыкаться, когда ощутил возле своего уха чей-то рот и зубы, коснувшиеся моей кожи. Но потом я услышал слова и понял, что кто бы меня ни держал, он определенно не мертвый, поскольку мертвые разговаривать не умеют.

– Тссс, Карсон, все в порядке, – повторял мне голос снова и снова, пока смысл этих слов не проник вглубь моего разума настолько, что я его наконец-то осознал. Тогда я перестал сопротивляться, но руки все еще продолжали меня крепко сжимать.

Я хотел, чтобы он никогда меня не отпускал, и не только потому, что это был Роберт, но еще и потому, что я чувствовал – его грудь вздымается так же, как и моя; и знаю, что он испытал тот же ужас, что и я.

Это напомнило мне, что я не один.

Я заморгал, осматривая окрестности. Земля была усеяна мертвыми телами, большинство с расколотыми или треснувшими головами. Посреди этого ужаса стоял Генри, все еще сжимая в руках окровавленную доску. Позади него к стене дома прислонилась Лэйни, она не переставала дрожать, даже когда опустила ствол своего дробовика. Наплыв мертвецов прекратился: тот, которого я поджег, рухнул прямо в брешь нашей огненной границы и закрыл ее своим телом.

Его тело продолжало гореть, подарив нам, таким образом, еще немного времени.

– Топливо, – прошептал я.