Следы в пустыне - Кристоф Баумер

Но лично я не испытываю сомнений. Тибетцы, с которыми мне довелось встречаться, были людьми сильными как физически, так и нравственно. У них в крови неукротимая гордость и любовь к своей земле, культуре и, кроме того, религии. Кочевники, которые отвоевывают жизненные блага у неизменно грозной природы, развили в себе особенное, уважительное отношение к ней. Я могу только надеяться, что приток иммигрантов из Китая не сметет своей волной уникальный тибетский национальный характер и что он сохранится и будет жить еще много столетий.

Хотя во время правления Дэн Сяопина, который окончательно пришел к власти в 1980 г., Китай начал потихоньку приоткрываться, пустыня Такламакан еще много лет оставалась для иностранцев под запретом. Через год после своей первой поездки в Китай (в 1984 г.) я отправился в Кашгар, самый западный город провинции Синьцзян. Я планировал исследовать знаменитые руины городов Ния и Лоулань, через которые пролегали южный и центральный маршруты Шелкового пути, но Хотан, откуда должно было начаться путешествие (и вся остальная территория за ним) был по-прежнему недоступен.

Ния и Лоулань были когда-то самыми важными и процветающими городами-оазисами Шелкового пути. Однако в течение столетий они лежали заброшенные, похороненные под зыбучими пустынными барханами. Ния, эти Помпеи Востока, как полагают, была когда-то древним царством Цзинь-Цзю, но в какой-то момент V века н. э. исчезла без всякого следа. Вновь открыл ее в 1901 г. Аурел Стейн. Остатки Лоуланя расположены на берегах ныне пересохшего озера Лобнор. Он тоже был древним царством и стратегически важным пунктом Шелкового пути — и тоже утонул в песках Такламакана, которые скрывали его до 1900 г., когда его обнаружил Свен Гедин.

В период своего расцвета Ния и Лоулань входили в сферу политического влияния Китая. В области же культуры они ориентировались на запад: на Индию и Согдиану, ныне Узбекистан. Разные маршруты Шелкового пути, пересекавшие бассейн реки Тарим на севере и на юге, способствовали еще большему культурному разнообразию[53]. Стратегическое положение Синьцзяна обеспечивало ему не только статус центра торговли и сношений между Востоком и Западом, но и насыщенную событиями историю. Сперва этот регион подпал под власть Китая, когда император Уди в конце II века до н. э. изгнал хунну из провинции Ганьсу и бассейна Тарима. Первый период китайского правления закончился с падением династии Западной Цзинь (263–316 гг. н. э.), и только в начале правления династии Тан (618–907 гг.) Китай сумел вернуть себе бассейн Тарима. Мир установился ненадолго, и в 659 г. в Центральной Азии заявила о своем существовании новая сила — Тибет. Его армии налетали, как смерчи, и оккупировали территорию в районе Тарима с 670-го по 692 г.

После очередного периода китайского владычества арабско-турецкие войска в 751 г. нанесли китайцам поражение на реке Талас на юге Казахстана. Потом восстание Ань Лушаня разразилось в центральном Китае и бушевало с 755-го по 763 гг., в результате чего китайские войска убрались из западных регионов. Тибет вновь начал заполнять «государственный вакуум», образованный уходом китайцев, и к 791 г. завоевал всю территорию к югу от Тянь-Шаня, «небесных гор»[54]. Шестьдесят лет спустя тибетцев, в свою очередь, потеснили уйгуры, которые и теперь являются основными жителями этого района. До самого 1758 г. Китай не мог вновь подчинить эти земли, которые с тех пор известны как Синьцзян («новые земли»).

В периоды между войнами и восстаниями торговля процветала. Шелк, лакированные изделия, бумага и меха проникали с востока на запад, а в обратном направлении шли золото, стекло, благовония и слоновая кость. Караваны, непрерывно идущие по Шелковому пути, несли с собой различные философии, культуры, религии. Между двумя крайними точками Шелкового пути был Иран, который с перерывами воевал с Римом и Византией в течение семи столетий. В результате трансконтинентальную торговлю вели посредники. В Центральной Азии такими посредниками выступали согдийцы, представлявшие целый спектр религий: зороастризм, буддизм, индуизм и христианство несторианского толка. Подобно пчелам, согдийские купцы «опыляли» своими верованиями территории, где вели дела и имели свои торговые центры. Свой вклад в смешение культур добавляли миссионеры, проникавшие по торговым путям через Центральную Азию в Китай, чтобы духовно окормлять живущих там приверженцев своих религий — или активно распространять эти религии среди местного населения. Города-оазисы бассейна Тарима становились настоящими плавильными котлами, но археологические свидетельства этого по большей части все еще лежат, необнаруженные, под толщей песка.

Через 10 лет после первой поездки в Китай врата Такламакана, наконец, открылись для меня, и в один прекрасный осенний день, ближе к вечеру, я приехал в Урумчи, столицу Синьцзяна. Моим товарищем по путешествию был Жан Даниэль Каррар, страстный альпинист и дельтапланерист, который первым совершил полет на дельтаплане с горы МакКинли (6194 м) в Северной Америке.

Из Урумчи мы поехали в Хотан, ключевой пункт Южного Шелкового пути и нашу отправную точку на дороге в Такламакан. Более 1000 лет назад Хотан был центром преуспевающего буддистского царства на Южном Шелковом пути. Когда-то он экспортировал огромное количество шелка, производимого в его шелковичных садах, нефрита и керамики. Сегодня главный вклад в экономику вносит сельское хозяйство. Из Хотана мы планировали отправиться в Миньфэн, расположенный на южной границе бассейна Тарима, а оттуда — в Нию.

Мы сидели в кабине огромного грузовика «юнимог», который на следующие шесть недель взяли в аренду вместе с его водителем Ли у китайской нефтяной компании. Нас сопровождали еще три китайца. Вонг, наш переводчик и организатор экспедиции, был опытным путешественником по пустыне. Вихрь «культурной революции» задел и его жизнь, закалив нервы и сделав их тверже стали. Когда ему было 13 лет, школу, в которой он учился, закрыли и отправили его работать на завод, где в следующие шесть лет «прогнали» через разнообразные «перевоспитательные» программы. Освободившись, он вернулся в школу, а затем поступил в университет, чтобы изучать английский и бизнес-менеджмент. Вонг Ли был нашим поваром. Рядом с ним сидел Шэн Чен Чу, заместитель директора Исторического музея Урумчи. Комитет по культурному наследию отправил его присматривать за нами и убедиться, что мы не станем производить никаких запрещенных раскопок. Он отнесся к поездке с энтузиазмом, так как даже ему нельзя было попасть в Нию или Лоулань без специального разрешения. Нам тоже повезло с таким попутчиком, поскольку он чрезвычайно много знал о древних цивилизациях Таримского бассейна и, кроме того, оказался превосходным поваром, умевшим профессионально зарезать и выпотрошить овцу. Через несколько лет после этой нашей экспедиции его продвинули по службе, и он стал директором Комитета по культурным ценностям провинции Синьцзян, а у меня, соответственно, появился друг в верхушке этой могущественной организации. По дороге мы обсуждали название пустыни Такламакан, которая, занимая площадь в 338 000 км, является второй по величине в мире чисто песчаной пустыней — после Руб-аль-Хали на Аравийском полуострове. Вонг объяснил, что «такламакан» — уйгурское слово, означающее примерно «раз войдешь, никогда не выйдешь». Знаменитый буддистский монах Сюаньцзан, в 629 г. отправившийся в 15-летнее паломничество из Китая в Индию, описывал Южный Шелковый путь словами, которые любого могут привести в уныние: