Секретная политика Сталина. Исповедь резидента - Георгий Агабеков

– Вот получил телеграмму «ухлопать Бажанова», видишь ли, обрадовался. Все-таки живое, настоящее дело. Дня три чувствовал себя бодрым. А потом опять выдохся, – продолжал Лагорский.

– А как поживает твоя жена? Когда она думает приехать к тебе? – спросил я, стараясь узнать, не тут ли зарыта собака.

– Что ей сюда ехать, когда я сам думаю, как бы убраться отсюда, – ответил он.

– Ну, ладно, брось хандрить. Давай примемся за дело, веселей будет. Расскажи подробно, как обстоит дело с Бажановым и Максимовым, – предложил я.

– Бажанов работал в Асхабаде, управделами ЦК Туркменистана, а Максимов в каком-то кооперативе, первого января они ушли из города, якобы на охоту, и перебрались через границу в Персию. Председатель ГПУ Каруцкий[112] сообщил мне об их побеге уже тогда, когда их везли в Мешед. До этого поручение перехватить их в дороге имел наш резидент в Баджгиране[113] Пашаев. Но ему не удалось выполнить поручение, хотя он приехал в Мешед на одной машине с беглецами. Персы, привезя их в Мешед, поместили в гостинице Оганова, и мы решили в первую же ночь покончить с ними. Я поручил эту операцию нашему сексоту Колтухчеву, ты, кажется, знаешь его.

– Да, он при мне был заведующим нашим клубом, хромой, – сказал я.

– Этот самый. Так вот, я снабдил его наганом, и он должен был, пробравшись в гостиницу, пристрелить их, – продолжал Лагорский. – Но ему не повезло. Когда он забрался на балкон гостиницы, куда выходили окна комнаты беглецов, он был арестован дежурившим у окон полицейским и посажен при полиции. Власти же, боясь новых покушений, на следующее утро перевели Бажанова и Максимова в полицейское управление, где они и содержатся под охраной, – рассказывал Лагорский.

– Ну, а дальше? – спросил я.

– Что я мог сделать больше, раз они сидят запертые в полиции? Я поручил одному агенту выяснить, что можно с ними сделать в самой полиции. Он придет сегодня ночью с докладом вместе с Пашаевым, который после ареста Колтухчева боится днем заходить в консульство. Вот и все, – закончил он.

– Так, так! А как они охраняются в полиции? – спросил я.

– Им предоставили комнату, у дверей которой стоит охрана. Ну, конечно, и снаружи стоит охрана. Кроме того, там еще наша охрана, – смеясь, добавил Лагорский. – Я забыл тебе сказать, что Каруцкий из Асхабада прислал для убийства Бажанова целую шайку головорезов-контрабандистов. Они тоже караулят у здания полиции с ножами и ждут оказии выпустить кишки беглецам, как только они выйдут из полицейского здания.

– А что думает по этому поводу консул Дубсон? – спросил я после короткого молчания.

– Дубсон ничего не думает. Он недавно женился на молоденькой девушке и всецело занят ею, – ответил Лагорский.

– Что же, нужно все-таки пойти повидать его. Как у тебя с ним отношения? – спросил я.

– Ничего себе. Пока что корректные, – ответил он.

– Ну, тогда пойдем к нему вместе, – предложил я.

– Входите, входите, – пригласил нас Дубсон, открыв дверь своего кабинета. – С приездом, товарищ Агабеков, какими ветрами вас сюда занесло?

Дубсон был небольшого роста, краснощекий, тридцатилетний парень. Он окончил после революции Академию Генерального штаба и считал себя больше военным, чем дипломатом. Повсюду он старался щегольнуть военной выправкой, которая придавала большую комичность его маленькой фигуре.

– Куда вы, туда и я, – ответил я, улыбаясь. Мы с ним встретились последний раз шесть месяцев тому назад в Тавризе. Тогда он был генеральным консулом в Тавризе и одновременно состоял резидентом ГПУ. К его несчастью, Тегеранское ГПУ тоже послало в Тавриз своего представителя, некоего Минасьяна, для ведения работы среди кавказской эмиграции. Минасьян оказался энергичным сотрудником и все шире и шире развивал свою деятельность. Самолюбие Дубсона было ущемлено. Между ними началась конкуренция в работе, так называемое «соревнование», перешедшее в склоку, принявшую до того острый характер, что мне пришлось ехать из Тегерана в Тебриз и разбирать, кто из них виноват в создавшейся обстановке. В результате обследования я отнял у Дубсона работу и поручил все дело Минасьяну. Такое решение, конечно, не удовлетворило Дубсона, и он продолжал мешать работе Минасьяна и одновременно пытался интриговать против меня. В результате ГПУ поставило вопрос о его отозвании из Тавриза. Наркоминдел, вынужденный исполнить требование ГПУ, вместе с тем назло ГПУ же назначил Дубсона опять-таки генеральным консулом в другой, не менее важный район Персии – Мешед. Теперь нам опять довелось встретиться с Дубсоном.

– Вы получили телеграмму от Давтьяна? – спросил я.

– Да, рад помочь вам, чем могу, хотя, откровенно говоря, не имею никакого желания влезать в грязную историю, – ответил Дубсон.

– Почему грязную? – спросил я.

– Да что же! Так повели дело с самого начала, что уже весь город знает, что большевики охотятся за Бажановым. Полиция усилила их охрану, а теперь приехали вы, так поднимется настоящая паника, – сказал он.

– Ну, насчет меня не беспокойтесь. Я не дам повода разговаривать обо мне. Официально будем говорить, что я приехал как атташе посольства для проверки выполнения торгового договора, – сказал я.

– Хорошо, завтра я представлю вас местному губернатору, и вы его успокоите о цели вашего приезда. Говорите побольше о торговых делах. А с делом Бажанова, по-моему, нужно переждать и дать время всем несколько успокоиться, – сказал он.

– Я с вами вполне согласен, тов. Дубсон, – ответил я. – Скажите, а не пробовали ли вы добиться их выдачи нам официальным путем? – спросил я.

– Как же, на второй же день прибытия сюда беглецов я обратился к губернатору с требованием выдачи их нам как уголовных преступников. Но губернатор потребовал документальных данных об их преступлении. Я телеграфировал в ГПУ Каруцкому, и он обещал приготовить такие документы и прислать. Как только я их получу, я опять буду у губернатора, но, признаться, надежды на успех мало, ибо губернатор не наш человек, – ответил Дубсон.

– Итак, давайте завтра после обеда поедем к губернатору, – предложил Дубсон, и мы стали прощаться.

Вечером пришел Пашаев, молодой, решительный парень. Он был моим другом с детства, и по моей просьбе ГПУ назначило его начальником пункта ГПУ в Баджгистане. Вместе с ним пришел и секретный агент. Это – тот самый Аббас Али, контрабандист-бандит, которого держал при себе Браун для всяких непредвиденных случаев.