Земля – лишь ферма - Артем Мироненко

– Ага, и в честь его назвал целое созвездие. Все это ясно и очень познавательно, дядя Леша, но, по-моему, ты перебарщиваешь со своими энциклопедическими познаниями.

– Тебе полезно будет.

– Так, значит, они оттуда?

– В Секстанте имеется несколько галактик, но нас интересует только одна. NGC 3115 – так она обозначается. А еще ее называют Веретено. Потому что…

– Да понял я, понял. Из-за того, что она в виде веретена.

– Верно. Она развернута по отношению к Земле ребром, вот и напоминает веретено. На одной из планет в этой галактике обитают наши повелители. Оттуда они к нам и прибыли.

– Это сколько ж им лететь сюда пришлось?

– Расстояние от Земли до Веретена около тридцати двух миллионов световых лет.

– Сколько?

– Как они сумели сюда добраться? – глядя исподлобья, осторожно поинтересовался Давид. – И как успевают мотаться туда-сюда? Или им…

– У них на данный вопрос табу наложено, крысеныш. Так что не знаю. Эх, ладно! – Хлопнув себя ладонями по коленям, Шакалов резко встал. – Ну что, ребятки, пора и честь знать!

– А сюрприз обещанный? – зачем-то промямлил я. Наверное, инстинкт самосохранения сработал. Ощущая нутром, что смерть близка, мне вдруг захотелось ее отсрочить. – Или, может, еще лясы поточим? Не сомневаюсь, что у тебя припасена парочка интересных историй об инопланетянах и галактиках.

– Имейте совесть, я и так вам рассказал немало. А сюрприз будет, не переживай. Он уже несколько часов ждет тебя там, куда вас сейчас отведут. Хоть и нагадили нехило, но все же от прощания с вами на сердце горьковато. Ведь сколько добрых дел вместе переделали, а сколько бы могли еще? Эх, таких толковых ребят мне днем с огнем не сыскать. Но ничего не поделаешь, вы меня знаете: я предательство не прощаю. – Взглянув на Хомяка, он твердо сказал: – Увести.

– Легко! – воскликнул тот.

Подбежав к двери и отворив ее, Хомяк высунул голову в коридор и окрикнул очкарика, а затем он снова примостился на диване.

– Наденьте мешок им на голову! – скомандовал очкарик, заходя в комнату вслед за конвоирами.

– Не надо мешков! – прикрикнул Шакалов. – Пусть парни полюбуются на достопримечательности.

Лучше бы нас сопроводили с мешком на голове, ибо то, что пришлось увидеть, повергало в шок. Похожее состояние у меня уже однажды возникало, когда я, находясь под гипнозом, вернулся в свое детство и в ярких цветных кадрах наблюдал, как гибнут люди. Но творившееся здесь оказалось еще ужаснее, притом что прогуляться нам посчастливилось только по одному этажу. Оставалось лишь догадываться, что творилось на других.

«Этаж смерти», как верно подметил Давид, являлся пятым этажом в подземном сооружении. Выйдя из лифта, мы сразу обратили внимание на площадку для космических кораблей, размещенную у подножия здания с нашей стороны. Она состояла из четырех круглых металлических платформ, по форме напоминающих неглубокие тарелки, только перевернутые и гигантских размеров, и такого же количества пружин, на которые крепились платформы. Имея меньший диаметр, чем тарелки, где-то на треть, они восходили из бетонных колодцев, доставая до середины третьего этажа. Три платформы пустовали и почти наполовину были выше четвертой, просевшей под инопланетным кораблем.

Кто бы мог подумать, что когда-нибудь я увижу настоящий звездолет пришельцев и буду мысленно его сравнивать с киношными моделями. Но было ли сходство? Было. Безусловно. С некоторыми – отдаленное, но с одним из них оно просто поразительное. Правда, как фильм назывался, вспомнить я не мог. Да и о чем он, в памяти тоже не отложилось. А если не отложилось, значит, фильм был так себе.

Дискообразный звездолет стоял на четырех опорах, усеянных пирамидальными шипами. Немного согнутые посередине, будто в коленях, опоры походили на гигантские лапки какого-то мерзкого насекомого. Верхняя часть корабля выпуклая, нижняя – тоже, но совсем чуть-чуть. Его форма была настолько обтекаемой, а серебристая поверхность, переливающаяся на свету, – гладкой, что, казалось, даже пыль не способна на нем удержаться. Если бы не лютая ненависть к долговязым тварям и ко всему, что они создали, то я бы не отказался иметь такую посудину в своем гараже.

И если первое, на чем я заострил внимание, был инопланетный корабль, то первое, на что я навострил уши, – человеческие крики разных тональностей. Как мужские, так и женские. В какую-то секунду мне даже показалось, что я слышал крик ребенка, но он не повторился, и я свел все на легкое психическое расстройство. Тем не менее другие крики не умолкали. Вызывая дрожь в теле, они снова и снова колотили в мои барабанные перепонки, и чем дальше мы продвигались по коридору, тем крики становились сильнее.

«Интервентский научно-исследовательский центр, созданный для изучения человеческого организма» – так, возможно, охарактеризовал бы «этаж смерти» интеллигент Громов. Но точно не я. Для меня это – живодерня имени Долговязой Твари. Омерзительная и жуткая настолько, что кровь в жилах стыла. У меня она явно поостыла, когда я вблизи увидел то, что увидел.

Из комнаты справа по коридору медленно выкатилась медицинская тележка. Следом вышел человек в красном комбинезоне. Он закрыл за собой дверь и, развернув тележку, покатил нам навстречу. Это был лысый немолодой мужчина, чуть выше меня, но худее и поуже в плечах. Половину его лица закрывала медицинская маска такого же цвета, как и перчатки, – черного, зато цвет фартука, достающего до колен, определить получилось не сразу. Почти весь фартук, изначально являвшийся белым, был испачкан кровью.

Мужчина не обращал на нас никакого внимания. Он шел размеренным шагом с невозмутимым видом. Дрожь усилилась. Я до последнего не хотел смотреть, что он там везет, поскольку и так догадывался. Давид тоже догадывался или посмотрел, раз уж решил меня предостеречь, успокоить: «Никита, не смотри, не надо. Шакалов хоть и скотина, но, думаю, смерть нам заказал быструю». Успокоил, называется! Ума не приложу, зачем он приплел сюда нашу неминуемую смерть и благодетеля Шакалова, но на тележку я все-таки взглянул.

Нижняя полка, обрамленная бортами, была до отвала набита человеческими кишками, скальпами, кусками кожи. Верхняя – заполнена кистями, стопами и различными оголенными костями, а близ каждого ее угла лежала голова со вскрытым черепом. Поверх этой кучи располагались два хребта, на которые мужчина давил рукой, дабы конструкция не развалилась и что-нибудь не потерялось.

Рвотный рефлекс сработал незамедлительно. Все, что из меня вышло, а это немало, сам удивляюсь, откуда столько взялось, приземлилось на белый комбинезон очкарика. Разразившись матом, он обернулся, замахнулся рукой, но, видимо вспомнив, что случилось с предыдущим очкариком, остановил кулак в нескольких сантиметрах от моей щеки, проорав: «Ничего, скоро вы у меня нажретесь, свиньи! Все ваши будущие завтраки, обеды и ужины будут похожи на эту блевотину!»

Он велел мне все вытереть. И пока я сметал блевотину с его спины, человек в красном скрылся за одной из дверей по коридору.