Последний натиск на восток ч. 1 - Дмитрий Чайка

class="p1">— Всем не хватит! Осталось мало! Подходи ближе! Кто успеет получить, тот и успеет! Я не виноват, что тут самые умные уже по десять рублей получили!

Толпа заревела и полезла к воротам, сбивая с ног своих же товарищей. Они лезли туда, куда летели горсти серебра, которое тускло мерцало в последних лучах заходящего солнца. Тех, кто стоял ближе всех, людской прилив ударил о стены. Отчетливо, страшно захрустели кости, и из-под стены раздался жуткий, утробный вой задавленных людей.

— Жила! — крикнул Вышата. — Я почти пустой. Лучников на стену! Зажигайте город!

— Слушаюсь, боярин! — сказал ошалевший Жила, который стоял рядом и наблюдал, как сотни обезумевших людей топчут друг друга.

Со стен полетели стрелы прямо в людское море, которое бесновалось внизу. Солнце уже село, а потому франки поняли далеко не сразу, что тут происходит. Они обезумели, ползая по земле, там, где в пыли валялись блестящие серебряные кружки. Они пытались искать серебро даже в темноте, на ощупь. Многие так и умирали со стрелой в спине, не дотянувшись до заветного четвертака самую малость.

— Красиво деньги потрачены! — усмехнулся жупан. — Будет, что в старости вспомнить. Если я доживу до нее, до старости этой…

Вышата со вкусом разрядил арбалет в могучую красномордую фигуру, которая металась в толпе, пытаясь навести хоть какой-то порядок. Стрела не пробила добрый доспех, но герцог ушел от стен подальше, баюкая раненую руку.

— И ведь почти не жалко! Ну, да ладно, еще заработаем. Жила! — скомандовал Вышата. — Веревки на южной стене готовы? Уходим на острова! Франкам тут еще долго не до нас будет.

Глава 18

На следующий день. Новгород.

— Как не вовремя! — князь читал донесение из Гамбурга, хмуря лоб.

— Думаю я, два эскадрона кирасир надо туда послать, — сказал Деметрий, который мучительно размышлял, как им выкрутиться из этой ситуации. Франки никогда не ходили в походы под зиму, это было что-то новое. — У нас в столице больше и нет никого.

— Плохая идея, — отрезал князь. — Вчерашних мальчишек хочешь в лоб на франков пустить? Мы их для чего столько лет готовили? Чтобы похоронить в первом же бою?

— В лоб пускать не будем, только луки и стрелы, — пояснил свою мысль Деметрий. — У нас новой конницы всего три сотни, княже. Бить с коня из лука они обучены. То, что надо против пехоты.

— Сам поведу, — нахмурился князь. — Ну, сучьи дети, я им устрою! Арату послали весть?

— Послали, государь, — кивнул Деметрий. — Но он две недели войско собирать будет и еще две недели туда вести. Нет у нас столько времени.

— Значит, берем два эскадрона, — кивнул князь, — и мою полусотню охраны. Они все на добрых конях, а доспех на вьючных лошадках повезем. Выходим через три дня. Ты здесь остаешься за главного! Начинай пехоту к столице стягивать. Как бы и тут не ударили.

— Слушаюсь, государь! — склонил голову Деметрий. — Припасы у нас есть. Аварский сыр, сушеное мясо и сухари на складах. К выходу все будет готово.

— Сыр! — содрогнулся Самослав. Походная снедь степняков меньше всего на свете напоминала молочный продукт, а больше всего — камень, который зачем-то заставляют жрать воина в походе. Но, надо отдать должное кочевникам, сыр был крайне питателен, занимал мало места и почти не портился. Почти как камень, на который он походил и вкусом, и своей твердостью. Люди, которые все время проводили в седле, лучше всех знали, чем именно в этом самом седле надо питаться. Сыром!

— Я пойду, княже, — отпросился Деметрий. — Мне поход готовить нужно. Времени в обрез.

— Иди, — рассеянно кивнул Самослав и глубоко задумался, обхватив голову руками.

Он готовился к будущей войне, но, как и любая война, она пойдет совсем не так, как задумывали те, кто ее начинает. Так всегда было и так всегда будет. Десятки сигналов с разных сторон говорят о том, что против него собираются чудовищные силы, но только первый удар будет нанесен совсем не там, где его ждут. И пока он не знает, где. Не совершает ли он ошибку, ведя в поход небольшой отряд? Не исключено. Но, с другой стороны, первые выпуски Сиротской Сотни, которые пошли в кавалерию, должны получить боевое крещение вместе с ним. Так тут были устроены головы у людей, и ничего нельзя было с этим поделать. Вождь — это священный символ. Пусть трехлетний мальчишка, но он должен быть вместе с войском, как живой талисман. Язычество, черт бы его подрал!

Уже были разработаны эвакуационные планы. Множество семей на время войны уедет в лесные веси, где вовсю копают новые землянки, и в моравский городок Вена, которую уже никто не называл Виндобоной из-за опасения сломать язык. Туда поедут запасы товаров, там развернут кузни и мастерские, работающие на армию. Глупость он сделал, позволив всю свою промышленность разместить в Новгороде, почти на самой границе. Он рассчитывал на то, что Бавария станет его щитом, закрывающим словенское государство от франков, но и это оказалось ошибкой. Бавария слишком слаба, чтобы в одиночку противостоять самой мощной силе Запада. Эта война изменит многое — Вена и Братислава, вот два центра, где вдалеке от границ будет сосредоточено все производство. Потом, лет через пять-десять он построит несколько городов в Силезии, невероятно богатой на полезные ископаемые. А Новгород так и останется мощнейшей пограничной крепостью, торговым городом и финансовым центром страны.

Самослав встал и пошел в спальню. Он хотел было поехать к Марии, роман с которой развивался со скоростью тропического урагана. Но нет! Надо отдохнуть, ведь следующие недели он проведет в седле. Отдохнуть у него так и не получилось. Дверь отворилась без стука, а Людмила решительно вошла в спальню, сбросила одежду и нырнула в постель, прижавшись к нему налитой грудью.

— Имею право! — быстро сказала она, закрыв его рот своей рукой. — Я мужняя жена. Нет такого закона, чтобы ни в чем не повинную женщину без ласки оставлять. Сказал, что любишь, так люби!

— Ты же уехать от меня собиралась? — промычал полузадушенный князь.

— Так это еще когда будет, — совершенно логично возразила Людмила. — И будет ли еще, непонятно… Что же мне, столько лет без ласки жить? Обними покрепче! Я соскучилась.

Как же все сложно, отстраненно думал Самослав, отвечая на ее жадный поцелуй. Сколько жен было у ТОГО Само? Двенадцать? Точно, двенадцать! Ему из каждого племени по жене пришлось взять. И они все родили ему детей, аж тридцать семь душ! Да как же он со всеми ними уживался, бедолага? Или это я сам чего-то не понимаю?