Вьетнамский кошмар - Брэд Брекк

— Да, — ответила она.

— Мне нужно повидать её…это срочно.

— Одну минуту…

Учительница вошла в класс, и я услышал, как она сказала: «Шарлотта, там какой-то солдат хочет тебя видеть».

Через мгновение появилась хмурая Шарлотта.

— Что ТЫ здесь делаешь?

— Хотел встретиться с тобой, чтобы попрощаться.

— Мама звонила вчера вечером и сказала, что ты меня искал. Я тебя знаю, я ответила, что ты…ты найдёшь меня.

— Шарлотта, я скоро уезжаю во Вьетнам. Сейчас я в отпуске. Когда я смогу встретиться с тобой? Нам нужно поговорить…

Мы условились встретиться в тот же день после уроков у библиотеки.

Боже, она выглядела прекрасно. Повзрослевшая. Уверенная в себе. Наверное, стала такой, потому что меня рядом не было.

Я пришёл в библиотеку, но слишком нервничал и не мог усидеть на месте. Поэтому я бродил поблизости и без перерыва курил сигареты. Я заскочил в кафе выпить кофе, потом походил ещё и снова вернулся, чтобы заказать пару чашек.

Шарлотта появилась в 4 часа пополудни и была за рулём. Я не мог в это поверить. Когда я видел её в последний раз, у неё не было водительских прав даже на мотоцикл…

— Привет… Когда ты купила машину и научилась водить?

— Этим летом. Подарок родителей на окончание колледжа. Это «Чиви компакт». Нравится?

— Да, — сказал я, открыл дверцу и скользнул на пассажирское сиденье.

— Должно быть, здорово иметь новую машину. Итак, куда едем? Ты знаешь этот город лучше меня. Может, где-нибудь пообедаем? — предложил я.

— Как насчёт «У Говарда Джонсона»?

— Прекрасно, люблю их мороженое. У них замечательное фруктовое мороженое.

Я заказал два ростбифа, но попросил официантку подавать через 15 минут. Сначала я хотел обсудить кое-что с Шарлоттой.

Я сказал, что люблю её, скучаю по ней и что мне нужно знать её чувства. Спросил, будет ли она мне писать. Естественно, мои родители будут писать, но мне хотелось получать весточки и от девушки. Мне нужна была связь с миром, который я покидал.

— Это многое значит для меня, Шарлотта, у меня жуткое предчувствие, что со мной там что-то случится.

Она посмотрела на меня и ничего не ответила.

— Ну, как тебе в армии? Расскажешь?

Чёрт подери, Шарлотта Пакетт! Послушай! Я здесь не для того, чтобы болтать об армии. Я отмахал полстраны не для того, чтобы рассказывать тебе, как я управляюсь со штыком.

Я здесь, чтобы поговорить о нас с тобой. О тебе и обо мне, понимаешь? А ты пытаешься уйти от разговора, ходишь вокруг да около, как собака, собравшаяся обгадить малину.

Губы мои задрожали. В горле пересохло. Голова закружилась, меня била нервная дрожь и поташнивало. Я поднёс стакан воды ко рту и облил рубашку.

— Брэд, с тобой всё в порядке?

— Нет, мне надо…ничего страшного, ты всё равно не поймёшь.

Силой духа

Своего изменчивого мира

Я медленно разрушаюсь

И остаюсь один…

Слёзы побежали по щекам. Я чувствовал себя так, словно снял штаны в витрине магазина «Мейси» на Рождество, а все вокруг глазеют.

— Шарлотта, я так много хотел тебе сказать, но ты всё всегда чертовски усложняешь!

Не слушай слова, что я говорю,

Просто посмотри мне в глаза,

Прикоснись к моему сердцу.

— Прости… Господи Иисусе… Я не хотел кричать. Прости.

— Ты уже хочешь стать католиком, Брэд?

— Нет! И это окончательно!

Я бухнул кулаком по столу. Посетители обернулись. Я снял очки и утёрся рукавом. Я знал, что этот вопрос всплывёт.

— И я не собираюсь это обсуждать. Мы сотни раз говорили об этом, Шарлотта…

Мудрый старый филин,

На церковь взгромоздясь,

Ухал непристойности,

У Бога не спросясь…

Она лишь смотрела на меня детскими голубыми глазами.

Подали обед. Мы говорили, но это был поверхностный, ни к чему не обязывающий разговор.

Послушай меня,

Шарлотта Пакетт!

У каждого из нас свои мысли,

Не будем искать виноватых,

Просто скажи, что ты чувствуешь,

А не то, что тебе следует сказать.

В ссорах Шарлотта словно коченела, как будто пыталась удержать что-то внутри себя и не смела выплеснуть наружу. Любовь, страх и гнев клокотали в ней одновременно. Наверное, мы плохо знали друг друга…

Но ты и я

Вдруг встретились,

И опять, как два слона,

Толкаемся в темноте.

Она держала свои чувства в узде, пока не приходила домой, а там она орала, визжала и плакала, и пинала стены, словно стены были мной.

— Есть ли у нас какой-нибудь шанс, Шарлотта? Я хочу знать.

Сегодня вечером я — Христофор Колумб,

А ты, моя любовь, будешь

Изабеллой, первой испанской королевой.

Мы будем любить друг друга,

А когда придёт утро,

Ты вернёшься в своё королевство

На корабле,

А я поставлю паруса и буду искать

Ещё не открытые земли…

И мы подарим друг другу то,

Чего не могут подарить не знающие любви сердца.

Ты БЫЛА Изабеллой,

А не дочерью смотрителя маяка:

Пусть на несколько часов, но мы БЫЛИ

Теми, кем хотели стать.

Я смотрел ей в глаза. Влажные глаза. Я знал, о чём она думает. Да, Брэд, да…если б ты пообещал бросить пить и стать католиком…то вот тебе крест до самой могилы…да, тогда шанс может быть. Но ты так не поступишь, знаю, что нет. Я знаю таких, как ты. И я не могу любить тебя, пока ты не изменишься. Это так больно. Вот такая я…

Давай представим,

Что я Юрий Живаго,

А ты — моя любимая Лара.

Мы будем строить замки

И кататься на санках

По свежему снегу…

Любовь без начала

И мир без конца.

Помолчав, она ответила.

— Не думаю, Брэд.

Я скривил губы, закрыл глаза и кивнул.

— Ладно…спасибо…Мне нужно было знать, так или иначе.

Ведь я уже был дельфином, который плыл

К Гавайским островам, пока не превратился

В ветер, надувающий парус-спинакер…

Так почему мне не быть самой любовью?

Обед кончился; я положил чаевые под тарелку, взял сумку, оплатил счёт, и мы вышли на улицу.