Тени черного леса - Алексей Щербаков

Капитан повернулся к Мысловскому:

— Мы можем дать ему такое обещание?

Поляк изобразил на лице работу мысли. Это, конечно же, была игра. А вот Клаха, кажется, не хитрил. Он явно не был фанатиком идеи — и теперь отлично понимал: если бы он угодил в лапы своих собственных органов безопасности, у него, может быть, имелся бы шанс отвертеться. Тут была опять же политика, многопартийное Временное правительство — а потому имелись и разные возможности выкрутиться. Но про железные объятья НКВД были наслышаны все.

Наконец Мысловский прервал молчание:

— Пан капитан, мы со своей стороны можем дать такие гарантии. Если же вы…

— Мы тоже можем — но только в том случае, если пан Клаха не сражался с оружием в руках против Красной Армии.

— Я не сражался с оружием руках. Но каковы ваши гарантии?

— Придется поверить нам на слово.

— Хорошо, — со вздохом ответил Клаха. — Придется вам поверить. Другого выхода у меня ведь все равно нет… Так вот, в восьмидесяти километрах на северо-восток есть то ли маленький городок, то ли большой поселок. Он расположен в очень глухом и очень своеобразном месте. С одной стороны недалеко граница с Восточной Пруссией, с другой — с СССР. Туда и немцы не заходили со времени начала войны с Советами. А с тех пор были лишь польские полицейские формирования. Так вот — в этом месте — база Ковалевского и его людей.

Еляков вспомнил карту. Так-так. Опять подуло холодным ветром со стороны озера Спирдинг-зее.

— Чем занимаются эти формирования?

— Я не знаю. Они никому не подчиняются, кроме Ковалевского. Но это не мальчишки, которые бегают по городу с выпученными глазами и кричат о свободной Польше. Но, по нашим сведениям, — это хорошо вооруженные боевики. Ковалевский отказывался поставить эти структуры под наш контроль…

— Почему?

— Он хотел сохранить свое исключительное положение. У нас на севере людей почти нет. А у него — есть. К тому же там маячат какие-то немецкие группы — судя по всему, это очень хорошо подготовленные профессионалы.

— Кто они такие?

— Это никто не знает. Знал Ковалевский — но его вы уже спросить не сможете, — сказал Клаха с некоторым ехидством.

— И последнее. Что такое институт «Норд»?

— А-а, вы и об этом знаете. Но я знаю очень немного. Это была немецкая исследовательская группа при одном из небольших концлагерей в Польше. Они занимались экспериментами над людьми. Потом попытались эвакуироваться в Кенигсберг. Но по какой-то причине не успели. Как я догадываюсь, результаты их работы оказались в этом проклятом Черном лесу. Я полагаю, за ними и охотился Ковалевский…

— Товарищи, я думаю, вы узнали что хотели? — спросил Мысловский. — А у меня к нему еще достаточно вопросов, связанных с его деятельностью в нашей структуре…

— Как вы думаете, товарищ капитан, ему можно верить? — спросил Мельников, когда капитан сообщил ему о результатах допроса.

— А почему нет? Война закончилась, началась политика. А в политике под танки с громкими лозунгами не кидаются. К тому же… Насколько я знаю, когда Мысловский стал беседовать с ним об интересующих его вещах, не связанных с нашим делом, — Клаха стал куда менее красноречивым. По сути дела, он сдал нам конкурентов. В этой польской каше все обстоит очень непросто. Не так — или с нами, или с ними. Тут много всяких тонкостей.

— А на что все-таки рассчитывают все эти подпольщики? Что они могут. Неужели рассчитывают, что одолеют Войско Польское, регулярные части? За которыми еще и вся огромная наша страна, которая их поддержит…

— Они рассчитывают на то, что мы после победы передеремся с союзниками. Или, по крайней мере, перессоримся. Знаешь, у польских националистов в мозгах есть какой-то вывих. Им почему-то кажется, что вся Европа думает только лишь об их интересах. Тридцать девятый год их ничему не научил. Это у них вечное. Ты расспроси Копеляна — как они бегали вокруг Наполеона. Тоже почему-то думали: французский император возвратит им независимость. Наполеон очень смеялся. И в итоге поляки таскали Бонапарту каштаны из огня… Сражались с испанскими партизанами. Так и теперь. У нас, конечно, есть — и будет еще больше — противоречий с союзниками. Но уж о Польше мы с ними как-нибудь договоримся.

Сергей в ответ рассказал о беседе с паном Пинским. И выдал свое заключение:

— Товарищ капитан, ведь что получается? Складывается такое впечатление, что Йорк специально спровоцировал, если не сказать — организовал, побег. Послал своего человека, а для отвода глаз двинул с ним еще троих. И ведь, обратите внимание — этот Стас послал товарищей на верную смерть в трясину. В которой потом тела не найти….

— Вообще-то, все сходится. Йорк не был нацистом. Он пошел на сотрудничество с гитлеровцами потому, что ему нравилось много строить. А потом сообразил, что дело пахнет керосином и скоро придется за все отвечать. И что главное — узнал нечто, что можно выгодно продать английской разведке. Попытался завязать контакты. Дай-ка карту… Тебе не кажется, что этот порученец Йорк ушел именно в сторону той самой базы, о которой говорил Клаха?

— Но почему тогда они пытаются что-то вытянуть из Пинского, который предназначался на роль жертвы?

— Тут может быть много вариантов. Посланец по каким-то причинам сказал не все. Или не так. Возможно, Пинский знает гораздо больше, чем говорит. Во всяком случае, надавить напрямую они на него не решаются. А мы… Мы попытаемся поглядеть: что это там за деревенька? Мельников, я уже понял, что ты отлично владеешь польским. А за поляка ты смог бы себя выдать?

— Если не приглядываться, то вполне. Тем более, как я понял, в тех краях говорят на специфическом диалекте. Так что, думаю, сойдет.

— Так вот, как ты насчет того, чтобы тряхнуть стариной и отправиться в разведку? А то если мы нагрянем с большой облавой, то в лучшем случае получим перестрелку и десяток трупов; а в худшем — пустые дома и следы, уходящие в лес.

— Я готов, товарищ капитан! Забавно все же получается — в тыл врага в собственном тылу!

13 июля, Липно

— Так где этот лагерь?

— Погодите, сейчас проедем городок, пересечем железную дорогу, там и будет…

«Виллис», в котором находились Еляков, Копелян и Мысловский, ехал по небольшому городку Липно, примерно в 100 километрах на северо-запад от Варшавы. Тут-то как раз и расположился тот небольшой лагерь, о котором упоминал Клаха в связи с институтом «Норд». Еляков считался хорошим оперативником. А хороший чекист — это тот, кто отрабатывает все возможные источники информации. Тем более что, пока Мельников ушел на разведку, делать им было особо нечего. Вот они и решили прокатиться до этого лагеря — вдруг кое-что удастся узнать?

Впрочем, «прокатиться» не получилось. Тут в феврале шло наше наступление. Правда, не самый главный, а вспомогательный удар — но дорогам этого хватило. Конечно, их кое-как подлатали тыловики, но это была, понятное дело, совсем не автострада. Ну а что касается окружающих пейзажей… Особых следов особо свирепых разрушений заметно не было, но разрушенных домов и сгоревших деревень — сколько угодно. А по канавам вдоль дороги виднелись следы отступления немцев. А они, эти следы, всегда одинаковы, какая бы армия не отступала. Сгоревшая и взорванная бронетехника, разбитые автомобили и пушки… Разумеется, все, что было можно отремонтировать, — уже давно вытащили и отремонтировали. Не наши — так поляки. Так что вдоль дороги лежал металлолом, до которого пока что ни у кого руки не доходили.