Элеанор Олифант в полном порядке - Гейл Ханимен

– Нет, я работаю в бухгалтерии.

После этого у него будто закончились слова, и чтобы предотвратить дальнейшие разговоры, я стала смотреть в потолок, пока мы танцевали. Поддерживать разговор и одновременно танцевать оказалось довольно сложно.

Когда песня закончилась, я поняла, что на данный момент с меня достаточно, и ощутила довольно острое желание подкрепиться.

– Могу я тебя чем-нибудь угостить? – проорал мужчина, перекрикивая следующую песню.

Интересно, диджей когда-нибудь рассматривал идею устраивать между композициями пятиминутные перерывы, чтобы позволить гостям спокойно сходить в бар или в уборную? Возможно, стоит предложить ему это чуть позже.

– Нет, спасибо, – ответила я. – Не хочу принимать напиток от вас, потому что в этом случае я буду обязана предложить что-нибудь в ответ, а у меня нет желания тратить с вами столько ценного времени.

– Что? – переспросил он, поднося к уху руку.

У него определенно был или постоянный звон в ушах, или более серьезные нарушения слуха. Я перешла на язык жестов, отрицательно мотая головой и покачивая указательным пальцем, при этом артикулируя губами слово «НЕТ». Потом, не дожидаясь, пока он предпримет попытку продолжить разговор, пошла искать уборную.

Она располагалась в самом конце коридора, но найти ее оказалось нелегко, поскольку я видела только указатель в «Дамскую комнату». Как оказалось впоследствии, это и была уборная. Почему бы просто не называть вещи своими именами? Это сбивает с толку. Там была очередь, и я встала за нетрезвой женщиной, которая была одета не по возрасту. Я полагаю, что топы-бандо лучше всего подходят девушкам до двадцати пяти, если вообще подходят хоть кому-нибудь.

Полупрозрачному, усыпанному блестками жакету отнюдь не удавалось прикрыть ее огромную морщинистую грудь. Макияж, который выглядел бы утонченно разве что на сцене Альберт-холла, уже немного поплыл. Почему-то мне представилось, как в конце вечера эта женщина рыдает где-нибудь на лестнице. Это пророчество меня удивило, но в ее поведении сквозила какая-то лихорадочность, которая и привела меня к этому выводу.

– Вы когда-нибудь задумывались, сколько времени мы проводим в очереди в сортир? – непринужденно спросила она. – Кабинок вечно на всех не хватает.

Я ничего не сказала, попытавшись подсчитать в уме время, потраченное мной в очередях, но отсутствие ответа, похоже, ее ничуть не огорчило.

– Мужчинам проще, правда? – возмущенно продолжала она. – В мужской туалет очередей никогда нет. Иногда мне хочется зайти туда и устроиться на писсуаре! Ха! Представляете их лица!

Дама засмеялась хриплым смехом курильщицы, который быстро перешел в затяжной кашель.

– Ну да, но мне кажется, что в мужском туалете ужасная антисанитария, – сказала я, – они совершенно не заботятся о чистоте и прочих подобных вещах.

– Это точно, – ответила она пронизанным горечью голосом, – они просто приходят, срут где попало, а потом отваливают, предоставляя другим за ними убирать.

Она тупо уставилась в пространство, явно думая о ком-то конкретном.

– На самом деле, я им сочувствую, – сказала я.

Она окинула меня таким взглядом, что я поспешила уточнить свою мысль:

– Вы только представьте себе, каково это – мочиться, выстроившись в ряд с другими мужчинами – незнакомцами, приятелями, может, даже друзьями! Это должно быть чудовищно. Подумайте, как неприятно было бы женщинам демонстрировать друг другу гениталии, выстояв очередь до конца!

Она едва слышно рыгнула и с неприкрытой откровенностью уставилась на мои шрамы. Я отвернулась.

– Ты немного чокнутая, да? – спросила она совсем не агрессивно, но немного заплетающимся языком.

Она была далеко не первая, кто меня об этом спрашивал.

– Да, – ответила я, – полагаю, что да.

Дама кивнула, как будто я подтвердила ее давнишнее подозрение. После этого мы больше не говорили.

К моменту, когда я вернулась в банкетный зал, атмосфера успела перемениться: ритм музыки замедлился. Я подошла к барной стойке, взяла себе «Магнерс» и водку с колой, немного подумала и добавила к ним пинту пива для Рэймонда. Отнести все это за наш небольшой столик оказалось непростой задачей, но я все же с ней справилась, не расплескав ни капли. Так приятно было сесть после топтания и стояния в очереди. Я выпила водку в два глотка – после танцев очень хотелось пить. Джинсовая куртка Рэймонда по-прежнему висела на спинке стула, но его самого нигде не было видно. Я подумала, что, возможно, он вышел покурить. Мне так много нужно было ему рассказать – о танцах, о даме в очереди, и я с нетерпением ждала его появления.

Музыка снова поменялась и стала еще медленнее. Многие покинули танцпол, а те, что остались, дрейфовали парами. Зрелище было странным, будто из мира природы – к примеру, из жизни обезьян или птиц. Дамы обнимали кавалеров за шею, а те их за талию. Неловко шаркая ногами, они раскачивались из стороны в сторону, либо глядя друг другу в глаза, либо прильнув головой к плечу партнера.

Я поняла: в некотором роде, это был брачный ритуал. Но тогда разве не получается, что покачиваться в такт медленной музыке очень приятно, а прижиматься друг к другу и вовсе чудесно? Я вновь посмотрела на них – на их разнообразные формы, размеры и телодвижения. И там, в середине, увидела Рэймонда с Лаурой. Он что-то говорил ей на ухо, склоняясь так близко, что наверняка мог чувствовать аромат ее духов. Она смеялась.

Купленное мной пиво пропадет почем зря. Я взяла кружку и опустошила ее, ощутив во рту едкий, горький вкус. Потом встала и надела телогрейку. Сейчас еще раз схожу в «дамскую комнату», потом сяду на поезд и вернусь в город. Вечеринка, по всей видимости, подошла к концу.

Понедельник, понедельник. Все было как-то не так. Накануне я не могла расслабиться, все валилось у меня из рук. Я чувствовала себя взбудораженной. Если бы мое состояние служило ключом к цепочке в кроссворде, то ответом было бы слово «смятение». Я попыталась понять причину, но не смогла прийти ни к какому убедительному заключению. В конце концов после обеда я поехала на автобусе в центр (бесплатно – спасибо, проездной), чтобы встретиться с Бобби Браун. Однако мисс Браун снова не явилась на работу – боюсь, она не понимала, что такое профессиональный долг, – и макияж, почти такой же, как и в первый раз, мне сделала другая женщина. По этому случаю я приобрела множество средств и инструментов, чтобы впоследствии воссоздать подобный облик дома.

Итоговая сумма превосходила размер ежемесячного муниципального налога, но я пребывала в таком странном состоянии, что это меня не остановило. Я проходила с раскрашенным лицом целый день, а сегодня утром повторила процедуру самостоятельно, получив практически точную копию. Женщина в магазине показала, что надо делать, в том числе как аккуратно наносить консилер на шрам. Дымчатые глаза получились не совсем ровно, но их красота, по ее словам, как раз и заключалась в некоторой нечеткости.