Цена свободы. Дверь через дверь - Андрей Александрович Прокофьев

совсем не двигаясь (тогда они еще были живы) Затем мама подошла к ней и обняла.

– Знаю, Володю Миронова забрали – тихо прошептала мама.

– Сейчас Артема, на моих глазах, Егора раньше – с трудом сдерживая слезы, шептала Лена.

– Говорила я вам, не один раз говорила – произнесла мама, но в её голосе не было упрека, лишь сострадание и искреннее участие.

– Плохо дело – произнес отец, нервно прикуривая сигарету.

– Сейчас нельзя, нужно выждать, может, кто из сотрудников еще здесь – продолжил отец и сразу после этих слов отправился на улицу.

Вернулся спустя двадцать минут.

– Нет, всё тихо. Я залью из канистр весь бензин, чтобы был полный бак, чтобы нигде не останавливаться как можно дольше – бурчал себе под нос отец.

Мама и Лена сидели на кухне, сидели в темноте, лишь отсвет лампочки, горевшей в коридоре, помогавший им не остаться в полном мраке.

– Приготовь вещи, самое необходимое, деньги, документы – произнес отец.

Еле слышно закрылась дверь.

В автомобиле Лена уснула. Проснувшись, думала о том, что они могли взять с собой кого-то еще.

– Нужно было Андрея Кондрашова с собой взять – произнесла Лена, смотря в эту секунду на ночной, плохо различимый пейзаж за окном автомобиля.

– Поздно, к нему они еще вечером приходили. Я видел, как двое сотрудников разговаривали с его отцом. Затем, одного из них, через окно их квартиры, но мельком – отреагировал отец.

– Вечером? Во сколько? – спросила Лена.

– Еще до того, как к тебе пришел Артем. Я не успел сказать. Я не знал в чем дело, пока мать мне ни сказала. Я ей: у Кондрашовых люди в штатском. Вот тогда она мне и поведала о том, что происходит что-то страшное – ответил отец, а фары старенького, отечественного автомобиля одиноко освещали спешащее прочь от города шоссе.

– Но Артема взяли после того, как он вышел от Кондрашова, а не в квартире. Значит, Андрей ничего не сказал. Значит, они общались, и Артём не знал, что рядом сотрудники, а Кондрашов знал, но ничего не сказал – с ощущением непонятного, незнакомого ужаса, шептала Лена.

– Получается так, но ведь всего мы не знаем, так что пока не бери в голову – произнес отец.

2

Странно или нет, но никто не вспомнил о Лене, никто не стал её искать, не вызвал даже в качестве свидетеля. Смешно было бы подумать, что проживание в соседнем городе, на расстоянии двести километров, могло стать для неё спасением. Нет, дело было в чем-то другом. Размышлять можно было до бесконечности, только смысла не имело, а спустя два полных года Лена вернулась в родной город. Вернулась совсем другой, сильно повзрослевшей, ставшей куда более основательной и осмотрительной, но с полностью и безвозвратно потухшим светом в зеленых, красивых глазах.

Свет так и не зажегся. Время же упорно брало своё. Появились новые знакомые (уже не друзья) Занимала работа. Заболела мама. Через два года она умерла. Не справился с несчастьем отец, начал прикладываться к бутылке, всё чаще и чаще. Далеким и сладостным туманом витали в воображение образы прошлого. Вызывали слезы перед сном. Маячили дымкой, казались реальностью прямо средь бела дня. Лена останавливалась, озноб мурашками окутывал тело. Виделось, что не этот день сейчас, что другой, один из тех, из того счастливого лета. Еще секунда и прямо посередине моста, в том месте, где так часто стояли они с Егором, появится он. Посмотрит на неё, улыбнется и будет ждать, будет не отводить взгляда, пока она, переходя с шага на бег, поспешит ему навстречу. Завораживало наваждение, если было бы можно продлить, увековечить такие мгновения, то она осталась бы в них. Без всякого сомнения, без любого сожаления. Но пропадала блажь. Дальше двигалось чужое, изменившее в своем обозначение цифры, лето. Лена следовала далее, Лена смотрела себе под ноги, но при этом точно знала: всё случится еще раз, всё повторится, и она вновь испытает это странное блаженство. Проходили дни, менялись времена года. Вновь наступало лето, вновь было ненастоящим, не тем, которое осталось в пределах её личного, никому более недоступного мира. Вновь пред глазами появлялся их совместный мост, вновь Лена начинала тяжело дышать, сбавляя скорость шагов, пока ни останавливалась прямо посередине моста. Долго смотрела вниз, искала глазами то, что уже никогда не могло вернуться.

Отец же каждый раз давал обещания: в последний раз, всё это, точно, в последний раз. Но, как не трудно догадаться, последний раз имел слишком абстрактные границы, и всё повторялось вновь. Вплоть до того страшного дня, который пришел ровно через два года, в тот же самый день, который стал заключительной цифрой на надгробном памятнике мамы. Так вышло, так было предначертано, ровно два года. И может от этого, может, сопоставляя эти промежутки, Лена была почти уверена, что Егора убили именно в этот день, за два года до того, как не стало мамы. Лена ошибалась в этом, но не знала насколько неспроста пришло к ней в голову это несложное сопоставление, что этот проклятый календарный день совсем неслучаен, и еще спустя два года, по той же схеме, в тот же день, случится несчастье с самой Леной.

А до этого, в течение неизбежного промежутка, Лена окончательно замкнулась в самой себе. И как-то незаметно, еще очень молодая женщина, стала плотно общаться лишь с одним человеком, с мамой Егора Свиридова. Ведь они, если и не похожи внешне, то очень похожи во всем остальном. Общая беда объединяет, куда лучше, чем общее торжество и радость, куда сильнее. Поэтому, совсем немудрено, что, когда на продажу выставили соседнею, с квартирой Натальи Владимировны, квартиру, Лена купила её, продав свою, потеряв в цене, поскольку свою, более дорогую, пришлось продавать быстро.

День за днем, слово за слово. Два года совсем небольшой временной отрезок. А затем несчастье вновь напомнило о себе. Случилось это в тот самый день, и в этот же день, по стечению странных обстоятельств, Лена неожиданно увидела Андрея Кондрашова. В первые секунды не могла поверить своим глазам, они её нагло и бесцеремонно обманывали. Кондрашов должен быть мертв, должен был исчезнуть, как и все остальные. Ведь Лена, сейчас, уже хорошо знала, что Кондрашова всё же арестовали. Пусть неделю спустя, пусть позже остальных. Но он так же провалился в небытие, о нем так же не было никакой информации. И его мама не пережила утраты. Умерла во время очередной истерики, по поводу случившегося с сыном, от сердечного приступа. Отец