Отпустить или влюбить? - Татьяна Фомина

когда погибли мои родители.

Рейн недоверчиво на меня посмотрела.

– И тоже никого не осталось?

– У меня остался брат. Ему было десять и мне пришлось устроиться на работу, чтобы его не забрали в детский дом.

– А у меня никого нет. Бабушка и дедушка от меня отказались, когда узнали, что я им неродная.

– Ты это помнишь?

– Да. Хотя и говорят, что в пять лет ничего не запоминается. Бабушка обозвала маму некрасивым словом, и больше я её не видела.

Не мне судить поступки Джулии.

– Даже сейчас?

– И сейчас. Ведь ничего не изменилось, – произнесла Рейн, пожимая тоненькими плечами. – Во мне не течёт кровь династии Роббер, – добавила она с какой-то обречённостью в голосе.

– Ты до сих пор переживаешь?

– Я привыкла. Меня даже в школе дразнили, что я присвоила себе чужую фамилию.

– Твоя мама это знала?

– Да.

Что ж, это объясняет почему Джулия не вышла замуж во второй раз. Она хотела сохранить дочери фамилию.

– А про твоего папу она тебе что-нибудь говорила? – спросила я осторожно.

– Только то, что он сейчас живёт в России, и что я на него очень похожа.

– Это правда. Ты, действительно, на него очень похожа, Рейн.

Рейн снова тяжела вздохнула.

– Я боюсь, – призналась девочка.

– Он тоже боится.

– Почему? – На меня смотрели по-детски наивные глаза.

– Что может тебе не понравится. Он ведь ничего про тебя не знал.

– А вы его любовница?

– Нет, Рейн. Мы женаты.

– У вас есть дети?

– Нет. Мы совсем недавно поженились.

– Значит, будут.

– Ты против?

– Нет. Я не знаю, – Рейн опять вздохнула.

– Рейн, ты давно ела?

– Я не помню.

– Может, ты поешь и… познакомишься с Дмитрием? – Рейн с удивлением на меня смотрела. – Я всегда ем, когда нервничаю, – попыталась объяснить.

– А я не могу есть.

– Твоя мама бы очень огорчилась.

– Думаете, она это знает?

– Я в это верю.

Я протянула ей свою руку. Рейн смотрела, но свою давать не спешила.

– А если я ему тоже не понравлюсь?

– Тогда мы отправим его обратно.

– А ты останешься? – спросила Рейн, не заметив, что перешла на «ты», хотя для французов это не свойственно.

– Не зря же я столько сил потратила на французский!

Моё возмущение вызывает у Рейн подобие улыбки.

– Ты точно русская?

– Сто процентов! А что, не похожа?

– Нет. Я читала про русских.

– Знаешь, на них лучше смотреть. То, что пишут, не совсем так. У Дмитрия мама тоже русская, хотя и родилась во Франции.

– Правда? – обрадовалась Рейн, но тут же сникла.

– Правда.

– Вы же меня не заберёте? – Звучит настороженно.

– Если ты не захочешь, то нет.

– А если захочу?

– Тогда не вижу никаких препятствий.

– А Мари?

– Если тебе с ней будет легче, то и Мари. Идём? – предложила я ещё раз.

Рейн глубоко вздохнула, словно вместе с воздухом набиралась смелости, и встала.

– Да.

Дмитрий

В своё время я очень долго привыкал к мысли, что Джулия избавилась от моего ребёнка. Даже то, что она сказала, что он не мой, не сыграло никакой роли. Сейчас же мне было ещё сложнее принять, что у меня есть дочь. Можно провести ДНК экспертизу, но не это главное. Главное, что я не знал ничего столько лет, и именно поэтому не мог принять Рейн как свою. Не моя она. Не моя.

Я был готов к тому, чтобы забрать Софию и вернуться. Вернуться туда, где уже была расчищена территория для нашего дома. Эта гостиная была чужой, как и всё, что окружало. Чужая страна, чужой дом, чужая дочь.

– Дима….

Голос Софии вырывает меня из невесёлых мыслей. Хочу сказать ей, что мы возвращаемся, но слова застревают. София держит за руку девочку, которая старается не прятаться за её за спину. Они вдвоём вызывают совсем другие чувства – словно они одно целое. Но как? Ведь Рейн для неё совсем чужой ребёнок, и другая на её месте попыталась бы наоборот убедить, что Рейн будет нам только мешать. Но не София.

На Рейн короткие джинсовые шорты и простая майка. Она никак не вяжется у меня с Джулией, которая никогда не ходила без косметики. Даже дома. Рейн выглядит как обычный ребёнок.

– Привет, – произношу, вставая. В горле пересохло, и голос кажется хриплым.

– У него не было твоего учителя? – спрашивает Рейн у Софии. Странная реакция на моё «привет». София качает головой. – Здравствуйте, месье.

– Меня зовут Дмитрий.

– Здравствуйте, месье Дмитрий, – послушно произносит Рейн.

– Можно просто Дмитрий.

– Дима, Рейн ничего не ела, её нужно накормить, – замечает София, снимая возникшее напряжение.

– Нет проблем. Рейн, где у вас кухня?

– Он что, сам готовит? – спрашивает Рейн у Софии.

– Ага. И очень вкусно! – заверяет София.

– Там. – Показывает Рейн, которая, как мне кажется, не очень поверила Софии.

Мне лучше чем-нибудь занять руки, чем показать, как сложно собраться самому. Сообразить незатейливый обед из того, что имелось под рукой, несложно. Сложно преодолеть напряжённость, царившую в столовой. Кухней назвать просторное помещение, предназначено для этой цели, сложно.

На мои вопросы Рейн отвечает осторожно, тогда как с Софией ей общаться немного легче.

Только когда мы с Софией вернулись в гостиницу, я смог выдохнуть. Спина затекла так, что онемели все мышцы, так я был напряжён.

София договорилась с Рейн, что мы подъедем завтра, когда она вернётся из школы.

– Ты как? – спрашивает София.

– Сам не знаю. Ещё не понял, – признаюсь.

– Да, ладно тебе! У тебя очень красивая дочь! – восклицает София.

– Не знаю. Я не разглядел ничего в ней красивого. Обычная девочка, которая появилась непонятно откуда.

– Дим, во всём есть свои плюсы. Рейн уже взрослая. Никаких пелёнок, бессонных ночей, тебе не нужно будет читать ей сказки, учить кататься на велосипеде. Готовый ребёнок!

– Ты так говоришь, словно у тебя были дети.

– У меня был Эдик. Мне его хватило. Особенно, когда приходилось разрываться между работой, учёбой и его уроками.

– Сейчас придётся разрываться между странами.

– А почему бы нам