Опус номер девять ля мажор. Часть 2. Жизнь как музыка и танец - Александр Семёнов

– Может, я попробую? Не знаю, как, но подумаю.

– Не хочу тебя впрягать, но если ты сама… Тогда огромное спасибо, – сказала Оля.

– Я попытаюсь. Идём к ребятам?

– Идём. Только свитер надену, а то как-то замёрзла…

В большой комнате, всю мебель которой составляли надувная кровать, пара стульев, кресло, журнальный столик, домашний кинотеатр, шкаф с верхней одеждой и этажерка с книгами, сидели Андрей, Лёша, Слава Брындин и худенькая, но широкобёдрая девушка в расклёшенных джинсах и с бисером, вплетённым в длинные волосы такого благородного тёмного оттенка, что Слава то и дело прикасался к ним, напевая:

И Александра, оборачиваясь, хлопала его по руке.

– Помнишь, я говорил про девушку, которая училась у Матвеева? – спросил Андрей. – Вот она и есть, прошу любить и жаловать.

Но главной звездой вечера была не Саша. Андрей играл шопеновский вальс на новой гитаре, и Оля, взглянув на неё, сразу поняла, что это тот самый инструмент, сделанный Славой для конкурса. Недавно натянутые струны ещё не держали строй, и Андрей то и дело подкручивал колки, но звук уже был летящим и с той особой вибрацией, которая только и отличает божественное от просто очень красивого.

– Поживёт немного у нас, – сказал Андрей. – Неделю до конкурса буду играть только на ней.

По просьбе девушек Слава повторил всё, что успел рассказать об этой гитаре, – да его и не надо было просить, он сам мог говорить о ней без конца. Вскоре раздался ещё один звонок: в гости заехал Артём. И, познакомившись с ним, Слава двинул на третий круг.

– У всех моих гитар была общая бздынь, – рассказывал он. – Басы такие классные, мощные, прямо рычат. А верх… ну, хиленький, тусклый. Даже приятно звучит, но слабо. Я уж и так, и так старался, весь избзделся от забот. Разные схемы пробовал, двигал пружины туда-сюда. Даже занялся вокалом, чтобы лучше понять, что это за бздовина такая – верхние ноты. И вот, кажется, первый раз получилось…

– Ты прямо Пигмалион какой-то, – сказал Артём. – Влюбился в собственную гитару? А рядом живая девчонка.

– Мы просто друзья, – быстро объяснила Александра. – Мы вместе не спим.

– Оля спит, – вдруг заметил Андрей, взглянув на кровать. – Блин, я долбоёб.

У него самого слипались глаза, но тут весь сон вылетел. Передав гитару мастеру, Андрей на руках отнёс Олю в спальню, уложил на диван, вгляделся в лицо, даже нащупал пульс – ровный, не слишком частый… И правда, спит; но раньше такого не было. Андрей осторожно стянул с неё брюки и свитер, укрыл одеялом и ненадолго выгнал себя обратно к гостям.

– Знаешь, вы очень друг другу подходите, – сказала ему на ухо Алёна. – Оля хороша. И сексуальна на все сто. Андрей удивленно посмотрел на неё, встретил ответный, очень серьёзный взгляд синих глаз. Скрывают ли они что-нибудь иное, кроме серьёзности, – не понял… как и раньше не понимал.

– Это просто видно, – продолжала Алёна. – По движениям, по голосу. На Ладоге я была не в том настроении, чтобы заметить, а сейчас поняла. В общем, береги, на неё многие должны смотреть, а она твоя. Поздравляю.

– И я вас поздравляю. Вы молодцы. Учитесь?

– Да, Лёша на первом курсе, я на четвёртом. Работаю там же, куда ты устроил, на радио. Ну, мы будем к вам заглядывать на уроки, не потеряемся.

– Оля уже не выйдет? – спросил Артём. – А я хотел договориться о фотографии. Не успел, видишь… Студия в воскресенье свободна.

– Так завтра позвони. Оля не против, я знаю.

– А ты как на это смотришь?

– Я тоже не против, – сказал Андрей. – Да если бы и был против, что с того? Она сама взрослая.

– Алёна, ты тоже присоединяйся, – обернулся к ней Артём. Алёна, смеясь, ответила:

– Я подумаю, – и так взглянула на Алексея, что стало ясно: его мнение, каким бы оно ни было, уж точно ничего не решит.

Андрей снова, а потом ещё раз наведался к Оле: она спала всё так же, только повернулась на бок, лицом к стене, и положила руку под голову. Идиот, надо было оставить работу на завтра!..

Артём вскоре уехал, забрав с собой Алёну и Лёшу. Александра и Слава заночевали в большой комнате, на надувной кровати. Беспокоясь, спеша, но не показывая вида, Андрей выдал им простыню, спальный мешок в пододеяльнике и одну на двоих подушку. Друзья, не друзья – до лампочки.

Слава Брындин, скрывая волнение за горячей и чуть сбивчивой речью, объяснял, как проходят конкурсы гитарных мастеров.

– …жюри. Всё оценивает жюри: тембр, силу звука, полётность. Сидят по всему залу. Известные музыканты, в том числе из Европы.

– Это уже серьёзно, – сказал Анатолий. – Но они могут подсудить знакомым мастерам?

– Исключено, – отрезал Слава. – Тройная защита. Во-первых, регистрация за сутки. Все гитары под номерами хранятся в запечатанной комнате. Номера знают только два человека, секретарь и помощник. Они с судьями не общаются, запрещено.

– И гитары под номерами выносят на сцену?

– Не так просто. Перед каждым туром кидают жребий, это вторая степень защиты. Вчера был первый тур, полифония. Сегодня второй, гитарная классика. Гитары выносятся в порядке жребия. Какая очередь соответствует какому номеру по регистрации, знают опять же эти два человека. Они собирают оценки и записывают.

– Ещё серьёзнее. А третья степень?

– Играет один и тот же музыкант, одну и ту же программу. За ширмой, так что из зала его не видно.

– А это зачем?

– У каждого мастера есть свои фирменные внешние знаки. Форма, отделка, головка грифа и ещё много всякой ерунды. Опытный судья может вычислить, если увидит.

– Да, я об этом не подумал, – сказал Анатолий. – Получается куда честнее, чем танцевальные конкурсы…

Как никогда занятый работой, он смог выбраться на второй тур. Андрей и Оля были на первом, в пятницу, хотя всю неделю сомневались, пойдут ли. Оля чувствовала себя неважно, выходные просидела дома, отказала в съёмке Артёму, приехавшему в субботу сфотографировать Славину гитару:

– Хотела бы, но не то состояние. Извини, давай в другой раз… Нет, нет, не поэтому, – улыбнулась она, перехватив его выразительно-вопросительный взгляд. – Поэтому ещё рано. Просто что-то не то…

В будни она ездила на свои курсы и уроки, но, возвращаясь домой, шла в душ и сразу ложилась в постель. Андрей понимал, отчего это, и уговаривал её поесть – через раз успешно, – и старался не будить, не беспокоить слишком громкой игрой, и деликатно спроваживал гостей, объясняя, что Оля болеет гриппом. Пустил к ней только Васю на полчаса.