Алиф-невидимка - Дж. Уиллоу Уилсон

— Проснись! — негромко, но настоятельно произнес Викрам. — Здесь не безопасно.

Алиф заставил себя раскрыть глаза. На него смотрело сразу несколько темных силуэтов, сливающихся с тенями и с горящими, как фонари, глазами. Какой-то слон проковылял мимо них, закрывая своим золотистым телом витрины магазинчиков. Тут Алиф окончательно пришел в себя и выбрался из объятий Викрама. Он отвратительно чувствовал себя.

— Вот этого делать уже не надо было, — нахмурился он, расправляя свою скомканную рубашку. — Не надо постоянно виться возле меня. Как будто все действительно так уж плохо, как пыталась мне это доказать Сакина. Боже! Я всего-навсего как-то раз позволил кошке провести у меня ночь во время песчаной бури. Нормальный мужчина убил бы меня за то, что я переспал с его сестрой.

— Нормальные мужчины не любят своих сестер так сильно, как я, — пояснил Викрам со своим обычным пренебрежительным видом по отношению к Алифу. — Ну какое же передо мной неблагодарное создание! — Он с досады крутанулся на месте и помчался вперед по Аллее, да так быстро, что Алиф едва поспевал за ним.

— Погоди… Я не имел в виду ничего плохого. — Алиф бросился бежать со всей мочи. В этот момент перед его взором возникло лицо симпатичной девушки с многочисленными цепочками на лице, продетыми в колечки пирсинга, и юноша застыл на месте. Она повернулась к нему и улыбнулась, обнажая ряд острых, как у акулы, зубов. Молодой человек чуть не задохнулся от ужаса и помчался прочь. Вдали уже появилась почти невидимая лестница, которая совершенно случайно попалась ему на глаза в нужный момент. Рядом с ней уже бродил взад-вперед Викрам, как лев по клетке в зверинце.

— Нормальный мужчина, — бормотал он себе под нос. — Идиот. А я как ненормальный нянчусь с ним и пеленаю его, а он только и знает, что гадить в пеленки да орать.

— Прости меня, — искренне попросил Алиф. — Я действительно запутался и уже не знаю, что мне делать. А здесь так прикольно, и все такое яркое, что даже глазам больно. Я не могу ни на чем сосредоточиться. Мне кажется, что я спятил.

— Глазам больно, глазам… Лучше поскорей линяй отсюда, пока кто-то не оскорбил твой взор своим присутствием. Вон там лестница. — Алифу показалось, что Викрам слишком сильно втянул голову в плечи и начал пятиться назад, к Аллее, да так, что очень скоро стал напоминать какого-то отвратительного упыря. Из горла у него рвались какие-то звериные звуки, похожие на те, что мог бы извергнуть обиженный хищник. Пораженный, Алиф наблюдал за ним еще пару секунд, а потом приготовился к решительным действиям. Он в несколько прыжков нагнал Викрама и положил ему руку на плечо. Тот обернулся и грозно зарычал. Алиф извернулся и поцеловал его в обе щеки, как родного брата.

— Я хотел сказать тебе спасибо, — пояснил он. — Вот что я на самом деле хотел.

На лице Викрама отразилось искреннее удивление, которое, впрочем, тут же переросло в широкую добродушную улыбку.

— Уходи, маленький брат, — сказал он, немного выпрямившись. — Если Богу будет угодно, мы встретимся позже.

Алиф снова бросился к потайной лестнице, слыша за собой удаляющийся шум Неподвижной Аллеи. Нельзя было терять ни минуты. Он собрался и очень скоро очутился перед высокой стеной особняка в Старом Квартале.

Однако прохода в стене на этот раз не оказалось, и Алиф с трудом заставил себя успокоиться и не паниковать. Он замедлил шаг и одной рукой начал ощупывать камень за камнем, как слепой, выбирающий путь. Так он шел минуту, потом другую, а затем его пальцы нащупали провал в стене. Он повернулся к ней лицом и прищурился. Неясная тень подсказала ему, что именно в этом месте и находился тот таинственный провал, где стена представляла собой как бы две нахлестывающиеся одна на другую стены. Он проскользнул в образовавшееся отверстие, и очень скоро очутился на какой-то незнакомой немощеной улице. Пахло жженым мусором.

— Вот проклятие, — прошипел он сквозь зубы. — Проклятие! Он завертелся на месте, пытаясь определить, где он находится. Позади него высилась громадная бетонная стена, у основания которой выстроился целый ряд каких-то навесов. Посреди дороги высилась громадная куча горящего мусора, куда то и дело сбрасывали мешки босые мужчины в форме городских служащих по уборке мусора. Рядом с костром, по такой же куче мусора, но еще не горящей, бродили женщины по щиколотку в отбросах и выуживали у себя из-под ног пластиковую и стеклянную тару. Вонь стояла неописуемая.

— Послушай, дядя, — обратился Алиф к какому-то пожилому мужчине неподалеку, сутулому, но с шикарной золотистой шевелюрой только начинающих седеть волос. — Это что за район? Как здесь достать такси?

Старичок кашлянул и чуть не рассмеялся, обнажая то, что у него осталось от зубов:

— Это место, кажется, и названия никакого не имеет. Мы зовем его «Мусорная Яма». А тебе куда нужно попасть?

— В Старый Квартал, — в отчаянии произнес Алиф и принялся вглядываться в даль в надежде увидеть заветное черно-белое такси.

— Это далеко. Я сам могу отвезти тебя туда за тридцать динаров.

Алиф неуверенно оглядел босоногого старика.

— На чем ты меня отвезешь? На мусоре и на навозе?

— На Абрикосе.

И он указал куда-то в сторону, где стояла небольшая повозка с впряженным в нее отвратительным ослом, по-видимому, тем самым Абрикосом.

Алиф в отчаянии закусил губу. Он определенно опоздает на встречу.

— Отлично, — отреагировал он и поднял вверх обе руки. — Поехали!

* * *

Через полчаса Алиф подъехал к знаменитой стене Старого Квартала, окончательно одуревший от запаха, исходящего от повозки и самого осла. Он быстро расплатился с возницей, опасаясь, что старик коснется рукой его ладони, на которой лежали смятые купюры. Едва очутившись на земле, Алиф бросился бежать. Мчась что было сил по вымощенной камнем дороге, что вела к университету и в самое сердце Старого Квартала, он ни разу не остановился, чтобы перевести дух, и неустанно думал об Интисар. Он помнил запах ее духов столь отчетливо и ясно, что ему казалось, что он перебивает все, даже куда более резкий «аромат» Абрикоса. Он резко свернул влево на боковую улочку, ведшую к главному входу в университет. Студенты шумными говорливыми группками расходились после дневных занятий, вынимая мобильные телефоны и сигареты и укладывая ноутбуки в рюкзачки. Алифу они казались как-то неестественно расслабленными, не имевшими ни малейшего понятия о нависшей над ним катастрофе и смотревшими на него как на обреченного, несчастного глупца, взвалившего на себя неподъемное бремя безо всякой надежды когда-нибудь сбросить его.

Вдали Алиф услышал голос продавца чая, пробивавшийся сквозь болтовню студентов и еще более подчеркивавший их академический сленг. Крепкий молочный чай, услада вкусу и здоровье телу!.. Если учесть, что Мишель Фуко определил постмодернистский дискурс, надо помнить о его склонности к эмпирике… Крепкий молочный чай, подходи, пока есть!.. Ты, очевидно, полагаешь, что социальный капитал со временем обретет рыночную ценность… Крепкий молочный чай, божественный напиток за пару монет!.. Ты никак не избавишься от колониальных предрассудков, старик… Последнюю фразу он услышал от парня, внешне похожего на индийца, но одетого в мешковатые штаны с накладными карманами и футболку с изображением какой-то волосатой западной группы. Алиф прошмыгнул мимо него, ориентируясь по голосу продавца чая.