Всего лишь тень - Карин Жибель

Планету по имени Хлоя.

– Пойду приготовлю остальное, – извиняется Кароль, направляясь на кухню.

– Помочь? – предлагает Хлоя.

Удивленная Кароль глуповато улыбается:

– Буду рада, дорогая.

– Мы вас покинем на несколько минут, Квентин.

Едва они остаются вдвоем, Кароль задает ей вопрос. Взволнованная, как девочка-подросток.

– Ну, как он тебе? – шепчет она.

– Очарователен.

– Я знала, что он тебе понравится! – ликует Кароль.

– Ну да… Обидно за тебя, что он женат.

Квентина уговаривать не пришлось. Он согласен проводить Хлою до машины.

В такое время это простая предосторожность.

– Ты далеко припарковалась? – спрашивает он.

– Нет, на улице наверху. В прошлый раз какой-то тип пошел за мной… Наверняка псих. Может, сбежал из твоего заведения!

– Невозможно, – отвечает Квентин. – Оттуда никто не сбежит. Но не все больные сидят взаперти. Их полным-полно на улицах.

– Это успокаивает!

– Но не все они опасны, – уточняет Квентин.

– Я восхищаюсь тем, что ты там работаешь, – добавляет она.

– Я сам захотел, это что-то вроде призвания.

Хлое не очень верится. Работать в психиатрической лечебнице – призвание? Особенно в отделении для трудных больных.

Этот Квентин удивительный. То угрюмый, то приветливый. Открытый и загадочный.

– Все равно я тобой восхищаюсь, – повторяет Хлоя. – Наверняка работать там тяжело.

– Иногда. Понимаешь, все дело в том, что мы по-настоящему нужны этим людям. Я чувствую себя полезным. А это…

– …так важно, – соглашается Хлоя. – Я понимаю.

Показывается «мерседес», и Хлоя почти расстраивается. Присутствие этого мужчины ей приятно. И ни малейшие угрызения ее не беспокоят.

– Ну вот и пришли, – говорит она, указывая на машину.

– Красивая тачка, – улыбается Квентин. – Видно, в рекламе лучше платят, чем в психиатрии!

– Думаю, психиатр зарабатывает больше, чем я.

– Без сомнения. А вот простой медбрат вроде меня…

– А ты где припарковался?

– Совсем рядом, – говорит он, кивая на минивэн, стоящий в двух шагах от «мерседеса». – Доброй ночи, Хлоя.

Он целует ее в щеку, она кладет ему руку на плечо.

– Мне было очень приятно познакомиться с тобой. Я счастлива за мою малышку Каро…

Он довольствуется загадочной улыбкой.

– Она мне сказала, что ты женат. Думаешь разойтись с женой?

– Ты не слишком деликатна, – отвечает Квентин, не расставаясь со своей улыбкой.

– Извини меня. Ты прав. Просто я…

– Ты беспокоишься за подругу, это можно понять. Но не тревожься: я не причиню ей никакого вреда.

– Тем лучше. Могу спокойно пойти спать!

Он смотрит, как Хлоя садится в машину, ждет, пока она тронется с места, потом направляется к своей.

* * *

Бертран лежит на диване перед телевизором. Решил сегодня вечером побыть дома.

Он думает о Хлое. О том, что она недавно сказала ему по телефону. О ее мольбе, едва скрытой за повелительным тоном. Она явно готова.

Плод созрел, самое время распробовать.

Назначим на завтра, дорогая. Завтрашний вечер станет памятным…

Лаваль поднимает воротник куртки.

– Я уже все себе отморозил.

Гомес переводит обогрев на двадцать пять градусов.

– Спасибо. Я соскучился по работе с вами, патрон.

– Кончай свои шуточки, ладно?

Лаваль вздыхает; день был не из легких. Полное ощущение гулянья по тонкому льду. Да и то… Он оказался в лучшем положении, чем остальные парни, которых вогнало в ступор новое лицо шефа. Все такое же жесткое, непреклонное. Но без признаков юмора.

Ужасающее.

Молодой лейтенант не может без доли сочувствия думать о следующем подозреваемом, который попадет в лапы майора.

Оба копа сразу двинулись по адресу, в Кремлен-Бисетр, улица Мишле. Туда, где окопался албанец Николь, тот самый кореш Томора Башкима. Его правая рука на самом-то деле. Тот, кто ведет все дела в Малой и Большой Коронах[15]. Оставаясь под плотным наблюдением на протяжении последних недель, он, однако, еще не привел их к логову своего патрона.

Внезапно Александр спрашивает себя, зачем он здесь. Хуже того: что он здесь делает. В этой машине, на этой улице. В этой жизни.

Кажется, свою работу.

Чтобы придать себе мужества, он начинает припоминать кадры из фильма. Вечер полгода назад, берег реки. Тело молодой женщины, попавшей в руки Башкима. Той, которая попыталась избежать рабства. И послужила примером для остальных.

Александр вспоминает, что он почувствовал, склонившись над трупом. Как скрутило внутренности. Вспоминает даже лицо Пацана прямо перед тем, как тот отбежал метров на десять и его вывернуло.

Башким, говнюк из говнюков. Прожженный сутенер, который редко осмеливался сунуться на французскую территорию, потому что над ним висит ордер на арест, выданный парижским судьей в рамках расследования убийства, точнее, зверского убийства семнадцатилетней проститутки. Девушки, похожей на ангела.

Александр паркует машину метрах в пятидесяти от дома, где живет албанец Николь. Потом звонит парням, которые с самого утра дежурят в фургоне наблюдения.

– Я Первый… мы на месте, можете сваливать.

И начинается долгое ожидание. Гомес прикуривает сигарету, опускает стекло. Лаваль молчит, только снова поднимает воротник парки.

– Замерз, Пацан? Мне тоже холодно.

Знал бы ты, как мне холодно. Я заледенел изнутри.

– Хорошо, что вы вернулись, – бормочет лейтенант.

– Вам же было бы лучше, если бы я не возвращался, – предрекает Александр.

– Зачем вы так говорите? Нам правда вас не хватало.

Майор остается безучастным. Как если бы ни одно слово до него не долетало.

– Без вас мы немного потерялись.

Черная машина въезжает на улицу, двигаясь по встречной полосе, и тормозит у дома. Немецкая тачка, мощная, «БМВ» седьмой серии, с затемненными стеклами.