Девочка, которая пила лунный свет - Келли Барнхилл

Безумица тряхнула головой.

– Ложь, – сказала она вслух. – Она мне лгала.

Некогда безумица была влюбленной девчонкой. Доброй женой. Матерью, ожидающей ребенка. Матерью в ярости. Матерью в горе. Да, это горе лишило ее рассудка. И горе же помогло ей увидеть правду.

– Сколько же прошло времени? – прошептала она. Ссутулилась, обхватила руками живот, словно пытаясь удержать внутри печаль. Конечно, это не помогло. На то, чтобы научиться по-настоящему противостоять Пожирательнице Печали, у безумицы ушли годы.

Бумажные птицы с тихим шорохом кружились у нее над головой. Они ждали команды. Они могли ждать весь день. Безумица это знала. Не знала только, откуда это знание.

– Есть… – Голос ее надломился. От долгого молчания он стал хриплым и надтреснутым. Она откашлялась. – Есть кто-нибудь дома?

Молчание.

Она попробовала еще раз.

– Я не помню своего имени, – это была правда. Правда – вот единственное, что у нее осталось, решила безумица. – Но когда-то оно у меня было. Давно. Я ищу свою дочь. Я не помню, как ее зовут. Но она настоящая. И мое имя – тоже настоящее. У меня были дочь и муж, а потом случилось что-то страшное. Дочь забрали какие-то плохие люди. Мужчины, женщины. Может быть, ведьма там тоже была. Но про ведьму я точно не знаю.

Молчание.

Безумица огляделась. Стояла тишина, нарушаемая лишь вздохами болота да шелестом бумажных крыльев. Дверь в стволе огромного дерева была приоткрыта. Безумица пошла по двору. Ногам стало больно. Она была босиком, а стопы ее давно лишились привычно загрубевшей кожи. Когда она в последний раз ступала по земле? Безумица не помнила. Камера у нее была совсем маленькой. Каменный пол – гладким. От стены до стены было шесть маленьких шагов. Девчонкой она любила бегать босиком. Но это было тысячу жизней назад. Наверное, даже не с ней, а с кем-то другим.

Заблеяла коза. Потом вторая. Первая коза была цвета поджаренного хлеба, вторая – угольно-черная. Большими влажными глазами козы смотрели на безумицу. Под брюхом у каждой болталось набухшее вымя. Коз пора было доить.

Безумице вдруг вспомнилось, что когда-то она умела доить коз. Давным-давно.

В курятнике кудахтали куры, просовывали клювы сквозь щели в плетеных стенах, в отчаянии хлопали крыльями.

Куры тоже хотели есть.

– Кто за вами ухаживает? – спросила безумица. – И где он сейчас?

Не обращая внимания на жалобное блеянье и кудахтанье, она вошла в дверь.

За дверью оказался дом – уютное, чисто прибранное жилище. Коврики на полу. Лоскутные покрывала на креслах. Под потолком с помощью хитроумной конструкции из шкивов и веревок были подвешены две кровати. На вешалках висели платья, на крючках – плащи. Под одной из кроватей вдоль стены лежала целая груда каких-то вещей. Пучки и вязанки сухих трав и сушеного мяса со специями и толченой каменной солью. На столе – круг недозрелого сыра. По стенам висели картинки – самодельные, нарисованные на дереве, бумаге, плоских кусках коры. Вот старая женщина, а на голове у нее дракон. Вот чудище, каких свет не видывал. Гора, а над ней луна, будто подвеска на цепочке. Башня, черноволосая женщина смотрит из окна, протягивая руку к птице. «Она здесь», – было написано под картинкой.

На каждой картинке имелась подпись, сделанная детским почерком. «Луна», – гласила подпись.

– Луна, – прошептала безумица. – Луна, Луна, Луна.

И каждый раз, когда она произносила это слово, что-то у нее внутри становилось на место. Сердце ударило ровно и сильно. Еще раз. И еще. Безумица глубоко и прерывисто вздохнула.

– Мою дочь зовут Луна, – шепотом произнесла она. И почувствовала сердцем, что это правда.

Кровати давно остыли. Остыл очаг. Не стояли башмаки на коврике у двери. В доме не было ни души. Значит, Луна и тот, кто жил здесь вместе с ней, сейчас где-то далеко. В лесу. В лесу, где живет ведьма.

Когда Луна пришла в себя, солнце стояло уже высоко. Лежать было мягко – так мягко, что поначалу Луне даже показалось, что она перенеслась в собственную постель. Однако, открыв глаза, она увидела небо в переплетении ветвей. Девочка прищурилась, передернула плечами и заставила себя встать. Подобрала с земли свои пожитки.

– Кар-р, – сказал ворон. – Хвала небесам!

Первым делом она прислушалась к себе. У нее была расцарапана щека, но неглубоко, а на голове вздулась и болела шишка. В волосах засохла кровь. Подол платья был разорван, на локтях – дыры. Все остальное, за исключением этого, уцелело, что само по себе было весьма удивительно.

Еще удивительней было то, что ложем Луне служили шляпки огромных грибов, которые украшали собой берег речушки. Таких больших грибов Луна никогда еще не видала. Лежать на них было удобно. Они не просто спасли ее от удара о землю, но и не позволили девочке скатиться в реку и, вероятно, утонуть.

– Кар-р, – сказал ворон. – Пойдем домой.

– Нет уж, подожди, – сварливо отозвалась Луна. Девочка залезла в торбу, достала тетрадь и открыла ее на странице с картой. Вот нарисован ее дом. Вот ручьи, холмы, каменистые косогоры – все здесь. Опасные места. Руины древних городов. Утесы. Расщелины. Водопады. Гейзеры. Непроходимые участки. А внизу, в углу…

«Грибы», – написано было на карте.

– Грибы? – вслух повторила Луна.

– Кар-р, – сказал ворон. – О чем ты?

Рядом с грибами изображена была речушка. Она не могла вывести Луну к назначенному месту, но по ней можно было добраться до наиболее надежного участка и дальше идти по нему. Если получится.

– Кар-р, – взмолился ворон. – Пойдем домой, ну пожалуйста.

Луна покачала головой.

– Нет, – сказала она. – Я нужна бабушке. Я это чувствую. Я никуда не уйду, пока не найду ее.

Поморщившись, девочка встала, сунула тетрадь обратно в торбу и пошла вперед, стараясь не хромать.

С каждым шагом боль в ранах отступала, а разум становился все яснее. С каждым шагом кости обретали новую крепость и забывали о боли, и даже засохшая в волосах кровь становилась легче, не липла и не крошилась. Спустя несколько минут Луна провела рукой по волосам. Кровь исчезла. Шишки тоже не было. Царапина на лице, дыры на платье – все исчезло само собой.

«Как странно», – подумала Луна. Она не смотрела назад и потому не видела, что там, куда ступала ее нога, распускаются купы цветов, и тяжелые яркие соцветия, покачиваясь на ветру, смотрят ей вслед.

* * *

ЛАСТОЧКА В ПОЛЕТЕ – это стремительность, изящество, целеустремленность. Вот она закладывает вираж, ныряет вниз, скользит над землей, взмывает к солнцу. Она подобна танцору, музыканту, летящей стреле.

Но не всегда.

Эта ласточка с трудом перепархивала с дерева на дерево. Она не танцевала в воздухе. Не мчалась быстрее ветра. На яркой грудке виднелись проплешины. Глаза не блестели. На лету ласточка ударилась о ствол ольхи и запуталась в ветках сосны. Там она замерла, раскинув крылья, на мгновение, восстанавливая дыхание.