Девочка, которая пила лунный свет - Келли Барнхилл

Ласточка одарила его еще одним тяжелым взглядом, неохотно приняла мотылька из его рук и в три приема проглотила добычу.

– Ну вот, видишь. – Антейн поглядел на луну, потом перевел взгляд на карту. – Идем. Будем идти, пока луна не взойдет, а потом передохнем.

И Антейн с ведьмой за пазухой углубился в лес.

* * *

СЕСТРА ИГНАЦИЯ слабела с каждой минутой. Она постаралась как следует наесться, она съела столько печали, сколько могла вместить, – просто удивительно, как много печалей было в этом городишке! Жирные, вкусные облака печали клубились повсюду, словно туман. Никогда еще сестра Игнация не ела так сытно, и никогда вплоть до того дня не заботилась о себе должным образом. Город превратился для нее в бездонный источник печали. Волшебный кубок, наполняющийся сам собой. И все – ей одной. За все Семь Веков не было пожирателя, который питался бы так хорошо и обильно. Да о ней песни сочинять надо! Или как минимум книги.

Но прошло всего два дня без печалей, и сестра Игнация уже чувствовала, как оставляют ее силы. Ее запас магии стремительно таял. Надо найти мальчишку. И поскорее.

Остановившись, сестра опустилась на колени у ручья, высматривая, не покажется ли в лесу что-нибудь живое. В ручье плавали рыбы, но они привыкли к своей доле и не особенно печалились по этому поводу. В ветвях нависавшего над ручьем дерева притаилось гнездо с птенцами, которым было всего два дня от роду. Она могла растоптать их одного за другим и съесть печаль матери – о да, могла. Но птичья печаль не насыщала. То ли дело печаль млекопитающих! Увы, на много миль вокруг не было ни зверя, ни человека. Сестра Игнация вздохнула. Она достала из кармана все необходимое для того, чтобы собрать походную следилку: осколок вулканического стекла, косточки зайца, который еще недавно бегал по лесу, и запасной шнурок от ботинок, потому что лучше всего было собирать устройство из того, что оказывалось под рукой. Да и сколько всего полезного можно сделать со шнурком! Конечно, следилка вышла далеко не такой сложной, как механические следящие устройства в Башне, но сестре Игнации и того хватало.

Вот только она никак не могла увидеть Антейна. Она примерно представляла себе, где он находится. Она была почти уверена в том, что видела нечто смутное там, где он должен был быть, но что-то застилало ей глаза и мешало видеть.

– Неужели маги? – пробормотала она. – Да нет, какое там.

Все волшебники – по крайней мере, те, кто умел обращаться со своим даром, – исчезли с лица земли пятьсот лет назад, когда проснулся вулкан. Правда, проснулся он не до конца. Эти глупцы дали ей семимильные башмаки и отправили собирать и уводить народ из лесных деревень. О, сестра Игнация справилась с этим делом. Она собрала людей и целыми и невредимыми доставила в Протекторат. Людей – а вместе с ними и клубившуюся вокруг них печаль. Все вышло в точности как она запланировала.

Сестра Игнация облизала губы. Как она голодна! Надо посмотреть, что может предложить ей лес.

Старшая сестра поднесла следящее устройство к правому глазу и медленно оглядела лес. Еще одно мутное пятно. Да что же это такое, подумала она и подтянула узлы. Мутное пятно никуда не делось. Это все от голода, решила сестра Игнация. Когда сил остается на донышке, даже простейшее заклятие не сразу сотворишь.

Сестра Игнация задумчиво посмотрела на птичье гнездо.

Потом оглядела гору. И ахнула.

– Нет! – воскликнула она и присмотрелась снова. – Ты что, все еще жив, урод несчастный?

Она потерла глаза и посмотрела в третий раз.

– А я-то думала, что убила тебя, Глерк, – прошептала она. – Что ж, значит, придется повторить попытку. Сколько с тобой хлопот! Однажды ты уже сорвал мои планы, да ничего у тебя не вышло. И в этот раз тоже не выйдет.

«Сначала надо поесть», – подумала сестра Игнация и, сунув следилку в карман, вскарабкалась на ветку, поддерживающую гнездо. Дотянувшись до гнезда, она схватила крошечного птенчика, который забился у нее в руке. На глазах у перепуганной матери сестра Игнация сжала кулак и раздавила птенца. Горе и печаль воробьихи были как легкое облачко, но и этого ей хватило. Сестра Игнация облизала губы и раздавила второго птенца.

«А вот теперь, – подумала она, – надо вспомнить, где же это я оставила семимильные башмаки».

Бумажные птицы расселись по ветвям деревьев и камням, по остовам печных труб и развалинам старых стен. Единственным исходившим от них звуком было шуршание бумаги и поскрипывание бумажных складок. Птицы не шевелились. Головы их были повернуты к девочке. Глаз у них не было, но Луна чувствовала, что птицы на нее смотрят.

– Привет, – сказала она просто потому, что не знала, что еще сказать. Бумажные птицы не ответили. А вот ворон молчать не мог. Он взвился в воздух и, не переставая кричать, влетел в стайку бумажных птиц, устроившихся на торчащей ветке старого дуба.

– Кар-р, кар-р, кар-р, кар-р, – кричал ворон.

– Перестань! – рассердилась Луна. Она не сводила глаз с бумажных птиц. Те разом повернули головы – вот их клювы устремлены на девочку, потом поворачиваются вслед за вороном, а затем снова на девочку.

– Кар-р! – сказал ворон. – Мне страшно.

– Мне тоже, – ответила Луна, глядя на птиц. Стая рассыпалась, но птицы тотчас снова сбились вместе, закружились над девочкой огромным живым облаком и снова расселись на ветвях дуба.

«Они меня знают, – подумала Луна.

Но откуда?

Птицы, карты, женщина из моих снов. Она здесь, она здесь, она здесь».

Все это просто не помещалось в голове. В мире было слишком много неизвестного, и в голове у Луны оно больше не помещалось. Над переносицей снова проснулась боль.

Бумажные птицы смотрели на девочку.

– Чего вам от меня надо? – спросила Луна.

Бумажные птицы смирно сидели на своих насестах. Птиц было много – не сосчитаешь. Они чего-то ждали. Но чего?

– Кар-р, – сказал ворон. – Какая тебе разница? Птицы из бумаги – ужас!

Да, бумажные птицы казались страшными. И одновременно с этим – прекрасными, ни на что не похожими. Они что-то искали. Они о чем-то хотели ей сказать.

Луна села наземь. Она не сводила глаз с птиц. Ворон устроился у нее на колене. Девочка закрыла глаза и вытащила тетрадь и карандаш. Она помнила, как это было – когда мысль уносилась далеко-далеко, и в мечтах к ней приходила та самая женщина. Помнила, что однажды нарисовала карту. И карта оказалась точной. Или, по крайней мере, пока была точной. «Она здесь, она здесь, она здесь», – кричала карта, и Луне ничего не оставалось, кроме как поверить. Но сейчас она нуждалась в другом. Она хотела узнать, где бабушка.

– Кар-р, – сказал ворон.

– Помолчи, – шикнула Луна, не открывая глаз. – Я хочу сконцентрироваться.