Его кровавый проект - Грэм Макрей Барнет

— Я не видел никакого иного выхода, — сказал Р.М.

— И вы не смогли найти в вашей общине каких-нибудь властей, послуживших бы посредниками в таких делах?

— Мистер Маккензи и был властью в нашей общине.

— Вы кажетесь умным молодым человеком, — сказал я. — Разве вы не могли разрешить разногласия, урезонив мистера Маккензи?

Услышав мое предположение, Р.М. улыбнулся.

— Вы когда-нибудь пытались урезонить мистера Маккензи?

— Нет.

— Почему?

— Если б у вас была возможность познакомиться с мистером Маккензи, вы бы не задавали таких вопросов.

— Вы убили мистера Маккензи по приказу своего отца? — спросил я.

Р.М. устало покачал головой.

— Вы обсуждали с кем-нибудь ваш план?

— Я бы не сказал, что у меня был план, — ответил он.

— Но вы явились в дом мистера Маккензи вооруженным. Вы должны были задумать что-то с ним сделать.

— Да.

— Значит, это наверняка можно назвать планом, разве не так?

Я задал вопрос любезным тоном, как будто мы просто по-дружески обсуждали интересующий нас обоих предмет. Я не хотел настраивать заключенного против себя, выглядя так, будто я пытаюсь доставить ему неприятности.

— Я отправился в дом мистера Маккензи с намерением его убить, но я бы не сказал, что у меня был план.

Я притворился озадаченным проведенным им разграничением и попросил объяснить, что он имеет в виду.

— Я просто имею в виду, что, хотя у меня было намерение, — Р.М. особенно подчеркнул последнее слово, как будто он, а не я разговаривал с нижестоящим, — расправиться с ним, я не формулировал плана как такового. Я отправился в дом мистера Маккензи вооруженным лишь для того, чтобы посмотреть, что случится, если я так поступлю.

— Итак, вы полагаете, что не несете полной ответственности за смерть мистера Маккензи, поскольку она была до некоторой степени случайностью.

— С тем же успехом вы можете назвать случайностью все происходящее в этом мире, — ответил заключенный.

— Но разве случайность вложила в ваши руки кроман и привела вас к двери дома мистера Маккензи?

— Случайностью было то, что я держал в руке кроман перед тем, как отправиться туда.

— А второе оружие…

— Флэфтер, — перебил мистер Синклер.

— Не случай же вложил флэфтер в вашу руку, — продолжал я.

Р.М. ответил скучающим тоном:

— Флэфтер стоял, прислоненный к стене нашего дома.

— Тем не менее вы его взяли, — настаивал я. — А не случай вложил его в вашу руку.

— Да.

— Потому что у вас был план убить мистера Маккензи.

— Я и вправду хотел, чтобы мистер Маккензи умер от моей руки. Если вы желаете называть это планом, воля ваша. Я же просто хотел позаботиться о том, чтобы мое предприятие имело все шансы на успех.

Я глубокомысленно кивнул, услышав такую пародию на логику.

— И вы были довольны достигнутым успехом?

— Я не был им недоволен, — сказал Р.М.

— Но вы не можете быть довольны тем, что вас посадили в эту камеру.

— Это не имеет никакого значения, — заявил он.

— Вы понимаете, что ваши поступки и то, что вы о них говорите, скорее всего, приведут вас на виселицу?

На это Р.М. ничего не ответил. Я не мог понять, было ли его скромное поведение напускным, или же результатом неуместной бравады. В тот момент я не мог понять также, являются ли его сухие прозаические ответы совершенно искренними или он отвечает так, решив выглядеть совершенно безумным, поскольку полагает — если он открыто призна́ется в столь зверских поступках, его объявят невменяемым.

Потом я перешел к другим жертвам нападения Р.М.

— Вы заявили, что хотели убить мистера Маккензи, и я понимаю, что, с вашей точки зрения, вы имели право так поступить, но убить юную девушку и ребенка — совершенно другое дело. Вы таили какую-то обиду также на Флору и на Дональда Маккензи?

— Нет.

— Тогда предать их смерти — просто чудовищно, — сказал я.

— Я сделал это лишь по необходимости, — ответил Р.М.

— По необходимости? — переспросил я. — Разве у такого сильного молодого человека не было возможности сдержать юную девушку и маленького мальчика?

— Если судить задним числом, может показаться и так. Будь у меня план, как вы его называете, может, мне и удалось бы это сделать. А так — все просто случилось, как случилось.

— Итак, чтобы добиться своей цели и убить мистера Маккензи, вы готовы были убить двух людей, которые даже в ваших глазах были совершенно невинны.

— Я не собирался их убивать, — ответил он, — но у меня не оставалось выбора.

— Вы действовали лишь по необходимости?

Заключенный пожал плечами, как будто начал уже уставать ублажать меня.

— Если вы желаете выражаться именно так — тогда да, я убил их по необходимости.

Тут я вынул из своей сумки медицинские рапорты, весьма компетентно составленные местным практикующим врачом, в которых в деталях описывались ранения жертв. Я зачитал заключенному параграф, описывающий ранения Флоры Маккензи, слишком непристойные, чтобы доверить их этим страницам.

— То, что здесь описано, выглядит намного превосходящим требования необходимости, — сказал я.

До сих пор Р.М. сидел на кровати совершенно неподвижно, вперив взгляд в стену камеры. Однако, когда он услышал отчет о нанесенных им ранах, его глаза быстро забегали, а руки, до сих пор покоившиеся на коленях, начали теребить штаны.

— Вы можете объяснить, почему сочли необходимым нанести такие ранения? — спросил я все еще ровным и даже дружеским тоном.

Краска отхлынула от щек узника. Часто случается, что даже заключенные, способные контролировать свои устные заявления, не могут подавить физические проявления тревоги. Р.М. обвел взглядом камеру, будто ища ответа на мой вопрос.

— Я не помню, чтобы наносил такие раны, — несколько мгновений спустя ответил он тише, чем раньше.

— Но вы должны были их нанести, — сказал я.

— Да, должен, — ответил он.

Я не чувствовал необходимости в дальнейших настойчивых расспросах, поскольку уже добился своей цели. Вернув бумаги в сумку, я встал, чтобы показать, что беседа закончена.

Мистер Синклер оттолкнулся от стены, к которой прислонялся, и встал по стойке «смирно». Я зна́ком дал понять, что мы готовы уйти, и он велел выпустить нас из камеры. Я распорядился, чтобы тюремщик убрал поднос с едой, принесенный из гостиницы, и не сомневаюсь, что тот без угрызений совести угостился остатками.