Его кровавый проект - Грэм Макрей Барнет

Вдруг мистер М. слегка подался к нам через стол.

— Что бы ни сотворил мой сын, что сделано — то сделано. Любые ваши или мои слова тут ничего не изменят.

— Но, мистер М., боюсь, вы жестоко ошибаетесь, — серьезно сказал мистер Синклер — и объяснил, что перспективы сына старика избежать виселицы в огромной степени зависят от того, в каком состоянии рассудка тот пребывал во время совершения преступлений. Вот почему мы явились из Инвернесса, чтобы задать эти вопросы, а вовсе не из пустого любопытства.

Арендатор несколько мгновений смотрел на него. Его трубка погасла, и он вытряхнул ее содержимое на стол перед собой. Потом пошарил в кисете в поисках того, что там осталось. Я вынул свой кисет и подтолкнул его на середину стола и сказал, жестом приглашая его угощаться:

— Пожалуйста.

Мистер М. перевел взгляд с меня на кисет и обратно, без сомнения, взвешивая, насколько он окажется у меня в долгу, если примет подарок. Потом положил трубку на стол и сказал:

— Не думаю, что смогу чем-нибудь вам помочь, сэр.

Я сказал, что он уже очень помог, и спросил, могу ли я задать несколько вопросов о его сыне. Поскольку мистер М. не возразил, я задал следующие вопросы: страдал ли его сын от эпилепсии, случались ли у него сильные перепады настроения, приступы ярости или галлюцинации, был ли он эксцентричен в своих привычках и поведении и имелись ли в семье психические расстройства. На все вопросы арендатор ответил отрицательно. Однако я не питал большого доверия к его ответам, поскольку, хоть он и жил в жалких условиях, наверняка постыдился бы признаться в существовании таких склонностей в своей семье.

Поскольку я не видел смысла продолжать беседу, я встал и поблагодарил его за гостеприимство. Мистер М. тоже встал и посмотрел на кисет с табаком, оставшийся лежать на столе между нами. Его рука метнулась к кисету, и он спрятал его в карман куртки. Потом посмотрел на нас так, будто ничего не произошло. Мы пожелали ему доброго дня и с некоторым облегчением вышли на чистый воздух деревни.

Идя обратно к своим пони, мы не разговаривали. Я понимал, что мы следуем тем же путем, каким шел Р.М. две недели назад, перед тем как осуществил свой кровавый проект. Я гадал, нет ли некоей невольной правды в словах арендатора о том, как трудно распознать, что у другого на уме. Естественно, если человек в здравом рассудке, нужно просто спросить его об этом и, предполагая, что его ответы правдивы, принять его оценку того, о чем он мог думать в тот или иной момент. Проблемы возникают тогда, когда имеешь дело с людьми, живущими на границе безумия и, по определению, не имеющими доступа к содержимому своего ума. Чтобы заглянуть в разум таких несчастных, и существует такая дисциплина, как психиатрия. Я не сомневался, что мистер Синклер желает знать содержимое моего ума, но я не хотел делать поспешных заключений и держал рот на замке.

Пока мы шли к деревенскому перекрестку, я размышлял о том, что этот поселок мог бы показаться раем обитателям наших городских трущоб, и, если б не лень и невежество местных жителей, и в самом деле мог бы быть раем.

Когда мы добрались до своих пони, мистер Синклер предложил посетить дом мистера Маккензи, находящийся на другом конце деревни. Я не видел смысла расспрашивать членов семьи жертвы, поскольку меня заботил только преступник, но мистер Синклер заявил: если он ознакомится с местом совершения преступления, это может помочь ему в зале суда.

Дом Маккензи оказался добротной постройкой, и, похоже, его поддерживали в хорошем состоянии. На пороге, неистово орудуя большой маслобойкой, сидела низенькая женщина, которая подняла глаза при нашем появлении. У нее было красноватое лицо и густые коричневые волосы, стянутые на макушке в узел, предплечья — массивные и мускулистые, и вообще ее манеры и поведение были довольно мужеподобными. Тем не менее она не демонстрировала никаких ярко выраженных черт вырождения и казалась здоровым, хотя и непривлекательным, образчиком своего народа.

Мистер Синклер, удостоверившись, что перед ним вдова покойного, выразил наши соболезнования, и я склонил голову, показывая, что разделяю эти чувства. Мистер Синклер сообщил, что мы занимаемся расследованием убийства ее мужа (благоразумно избегая уточнений, какую именно роль он играет в расследовании), и спросил, нельзя ли ему ненадолго войти, чтобы «ознакомиться с географией дома». Леди жестом показала, что он может войти, но не последовала за нами в дом.

В дальнем конце комнаты горел огонь, и жара была просто гнетущей. Я стоял возле порога, пока мистер Синклер бегло осматривал помещение. Мебель в доме совершенно не признавала моды, но тем не менее представляла собой яркий контраст с обстановкой хижины, откуда мы недавно удалились.

Мистер Синклер, бродя по комнате, обогнул большой стол, за которым, без сомнения, обедала вся семья, и я решил, что он пытается воссоздать в уме случившиеся здесь ужасные события. Только когда он добрался до конца стола, его взгляд привлекла старая карга, сидящая в кресле рядом с очагом и, несмотря на жару, закутанная в одеяла. Адвокат тут же извинился за вторжение, но женщина не ответила. Он повторил свое извинение на гэльском, но ее слезящиеся глаза смотрели прямо вперед, и я пришел к выводу, что у нее прогрессирующая стадия деменции[40].

Я вышел из дома, позволив коллеге завершить осмотр без меня. Миссис Маккензи продолжала сбивать масло, как будто в появлении двух джентльменов в этой захолустной хибаре не было ничего удивительного. Несколько минут я наблюдал за ней и, пока она продолжала свой напряженный монотонный труд, размышлял, сколь мало она отличается от жующей жвачку овцы. Постыдная правда заключается в том, что низшие племена нашей страны пребывают в состоянии едва ли возвышающем их над домашним скотом, лишенные воли к самоусовершенствованию, которое прогресс приводит в южные районы.

Мистер Синклер вышел из дома; на лбу его выступил легкий пот. Он поблагодарил женщину за то, что она позволила ему войти, после чего выразил восхищение ее способностью продолжать тяжелый труд несмотря на случившиеся события. Миссис Маккензи посмотрела на него безо всякого выражения.

— Все еще есть месяцы, в которые надо собрать урожай и делать запасы, сэр, — сказала она.

Мистер Синклер кивнул, соглашаясь с этой неопровержимой истиной, и мы отбыли, оставив и эту женщину, и Калдуи — место, в которое я рад буду никогда больше не возвращаться.

Было уже слишком поздно, чтобы начинать обратное путешествие в Инвернесс, и мы вернулись в гостиницу в Эпплкроссе. Я удалился в свою комнату, чтобы сделать записи и поразмышлять о фактах, раздобытых в результате нашей поездки, в то время как мой коллега воспользовался гостеприимством нижнего этажа.

Нижеследующий доклад составлен по материалам тогдашней прессы и книги «Полный отчет о суде над Родриком Джоном Макреем», опубликованной Уильямом Кэем из Эдинбурга в октябре 1869 года.