Охотник. Чужой - Евгений Щепетнов

Плазмоид врезался в борт галеры, испарив обшивку судна. Ворвавшись во внутренние помещения корабля, туда, где находились гребцы, плазмоид поднял температуру воздуха до нескольких сотен градусов, когда плавится свинец, когда ярким пламенем вспыхивает высохшая на солнце, просмоленная, окостеневшая от времени древесина.

И она вспыхнула. Жарко пыхнула и заревела, выбросив в небо клуб черного, мерзко пахнущего паленым мясом дыма, содержавшего в себе частички сгорающих человеческих тел, скорчившихся рядом с полыхающими рукоятями огромных весел.

Тут же, в корме судна, в трюмном помещении находился запас снарядов-кувшинов, наполненных чем-то вроде «коктейля Молотова» здешнего разлива. И когда воздух нагрелся до температуры плавления свинца, то, расширившийся под действием законов физики, обязательных для всех миров, он хлынул через зарешеченные окна в комнату-хранилище. Сосуды лопнули от резкой перемены температуры и давления, и все вспыхнуло.

Огненное облако окутало галеру, а когда оно рассеялось, на месте галеры осталось лишь полыхающее пятно на тихой морской глади да несколько весел, плавающих по поверхности и похожих на тощих крокодилов, собравшихся позавтракать потерпевшими крушение людьми. Вот только этим хищникам, случись они оказаться на месте крушения, поживиться было нечем. Никто не спасся. Люди испарились, сгорели, ушли на дно вместе с уничтоженным кораблем, и это было так жутко, что даже видавшие виды пираты несколько секунд молчали, будто парализованные магическим заклинанием.

А потом они завопили – радостно, счастливо, заулюлюкали, будто были свидетелями не гибели десятков людей, а находились на веселом представлении бродячих комедиантов.

Веселье прервал капитан:

– Абордажная группа – вперед! Готовсь к высадке! Подходим к галере!

«Синяя птица» осторожно, со всеми предосторожностями подошла к боевой галере, прошедшей через облако пара, и на ее борта полетели якоря-«кошки». Абордажная группа с ревом выплеснулась на вражеское судно, и через несколько секунд оттуда донеслись крики, стоны, звон клинков.

Обожженные, ослепшие, практически неспособные сопротивляться люди дорого отдавали свою жизнь. Но все это продолжалось недолго – минут десять, не больше. Скоро командир абордажной группы доложил капитану о том, что галера захвачена в целости и сохранности.

Как выяснилось из доклада, большинство из команды судна были ошпарены перегретым паром. Температура этого пара была так высока, что всякий, кто попал в это облако, буквально сварился заживо, не способный не то что сражаться – даже стоять на ногах. Одежда, которая, казалось бы, должна была уберечь бойцов от ожога, наоборот, сыграла с ними злую шутку – пропитанная кипятком, она сделала ожоги еще более глубокими. Но и открытым частям тела не поздоровилось – кожа на лицах облезла, обожженные глаза не видели, и когда пираты добивали команду – удары пиратских клинков были своего рода милостью к безнадежно изуродованным людям.

Сохранили боеспособность немногие – они и пытались сопротивляться, но это был уже жест отчаяния тех, кто не хотел стать рабом до последнего дня своей жизни. Остальные – их было человек двадцать – предпочли стать рабами, как и многие, полагая, что лучше уж жить на коленях, чем умереть.

Их тут же загнали куда-то в трюм – заниматься с ними не было времени – и «Синяя птица» продолжила погоню за «купцом», оставив на галере что-то вроде призовой команды, которая может пусть и с трудом, но поддерживать движение судна в парусном режиме и привести корабль в порт. Для этого хватит и двух десятков, что не очень-то и уменьшило боеспособность пиратов, составлявших фактически две полные армейские роты по численному составу. Вряд ли на «купце» есть хотя бы половина от этого количества бойцов.

Догнать медленно идущий торговый корабль было делом несложным. Боевая галера шла со скоростью, как минимум вдвое большей, и дело даже не в скоростных обводах корпуса. Весел на «купце» было столько же, но сидели на веслах двое гребцов, против троих на «Синей птице». Да и гребли на «купце» не бойцы, молодые, могучие парни, а обычные рабы, которых купили на рынке или у государства, отправляющего на галеры преступников, зря просиживающих солому в темницах по всей объединенной Империи. И действительно – зачем кормить этих дармоедов – грабителей, насильников, бунтовщиков, если можно выгодно их продать на галеры и заработать этим приличные деньги для истощившейся за время войны императорской казны? Конечно, можно их еще и казнить, но какая выгода от разлагающегося безголового трупа? Живой раб гораздо интереснее мертвеца, к тому же на галерах они долго не жили. Условия для них там создавались не очень-то и веселые. Два-три года – и смерть. Хуже было только на серебряных и свинцовых рудниках-шахтах, где самые здоровые рабы не доживали и до года, убиваемые сыростью, холодом и побоями жестоких надзирателей. Но кто сказал, что приговоренные к смерти преступники должны закончить свою жизнь без боли и страданий? На то оно и наказание, чтобы быть страшным, чтобы преступники сто раз подумали, прежде чем его совершить. По крайней мере, так думали те, кто вершил суд. Олег ничего этого не знал пока. Все, что его сейчас интересовало, – как выполнить свои обязанности орудия и не попасть под горячую руку хозяев. И выжить.

Он не задумывался о том, что только что страшной, мучительной смертью от его руки погибли десятки людей. Олег просто не хотел об этом думать. Чувство нереальности происходящего все еще не оставляло его. Но если бы даже он начал об этом размышлять, заниматься самобичеванием на тему: «Я теперь убийца!» – что бы это изменило?

Нет, можно было бы, конечно, погибнуть с честью, бросившись на своих пленителей, и тогда, возможно, люди до сих пор жили бы на белом свете, а пираты висели бы на реях (или как тут казнят разбойников?). Но человек есть человек. Пусть весь мир идет в Преисподнюю – а Олег хотел жить! Жить! Во что бы то ни стало!

В мире существует невероятное количество героев, которые, сидя на диванах, рассказывают, как правильно жить, как надо поступать и как они поступили бы в той или иной ситуации. И вот они точно скажут: «Я бы погиб с честью, а не стал бы жить на коленях! И уж точно не стал бы заниматься убийством невиновных людей!»

Лицемеры. Офисный планктон, который привык жить от зарплаты до зарплаты, копя деньги на машину, выплачивая ипотеку, отдыхая в Турции и на Кипре, планктон, который точно знает, как надо жить. И стоит только этим людям оказаться в экстремальных условиях, когда стоит выбор – совершить что-то ужасное и выжить или умереть с честью, не вставая на колени – девяносто девять процентов из них выберут бесчестье. Увы, но это истинная правда, которую этот самый планктон будет отрицать с яростью завзятого фанатика-сектанта.

– Сумеешь подбить весла, попугать, не поджигая корабль? – спросил помощник капитана, оказавшийся рядом с Олегом. Он всматривался в приближающийся корабль, прищурив глаза, будто целился в жертву из снайперской винтовки. Лицо загорелое, жесткое, как доска корабельной обшивки, и такое же корявое, изрытое шрамами старых ран.

– Нет! – коротко ответил Олег. – Я могу врезать ему в корму, и тогда будет пожар. Я же не арбалет!