Охотник. Чужой - Евгений Щепетнов

Наверное, она и вправду была любимицей отца, потому что в самую трудную минуту жизни она позвала не маму, а отца. Папочку. Любимого папочку. И папочка услышал.

Он и правда был невероятно сильным человеком. Никто бы не смог этого сделать, никто на всем белом свете. Веревки, стягивающие руки, лопнули, как гнилые нитки, цепь, которая приковывала его ошейник к кольцу на палубе, лопнула, оторванная от ошейника мощной рукой, и купец бросился вперед, с ходу раздробив череп первого попавшегося пирата перед собой ударом кувалдообразной руки. Голова лопнула, как гнилой плод, разбросав в стороны кровавые ошметки, а мститель уже бежал вперед, разбрасывая мучителей, как пластмассовые кегли. Он успел убить еще троих, прежде чем его оглушили, подмяли и снова скрутили, теперь уже хорошенько обмотав веревкой с ног до головы. Привязали к мачте и оставили стоять так, окровавленного, избитого, но не сломленного – льва среди стаи гиен.

Все время, пока шла драка, капитан стоял неподвижно, попирая маленькую обнаженную фигурку девчонки, усмехаясь и довольно скаля зубы, как предводитель стада бабуинов. И когда купца снова привязали к мачте, приказал обдать его водой, приводя в чувство, а потом сказал:

– Хорошо. Это была хорошая попытка. Мне понравилось! А теперь смотри, как я буду рвать твою любимую доченьку!

Он спустил штаны, обнажая член, поднял девочку, взяв ее за бедра – легко, как куклу. Да она и была маленькой куколкой – что в ней весу? Ерунда! Двадцать килограмм? Не больше… Девочка очень худенькая, стройная.

Пираты замерли – кто-то от предвкушения, кто-то (Олег это заметил) был недоволен – одно дело грабить, воевать, драться, и другое – насиловать маленьких девочек. Ведь у многих, наверное, были и свои дети.

Впрочем, когда это останавливало маньяков? Распаленная похотью, испорченная безнаказанностью толпа мужчин давно уже забыла обо всем светлом, человечном, нормальном. Осталось лишь самое низменное, черное, демоническое – то, о чем они потом будут вспоминать с содроганием и стыдом. Но это будет потом. А пока – нежная девчоночья плоть, захлестывающая мозг похоть, и звериное желание впиться, обладать этой девочкой – если позволит главный зверь в их злобной стае! После него – обладать! Ведь право сильного – быть первым!

Олег раздвоился. Сейчас их было двое – боевой маг Сергар Семиг и Олег, землянин, воспитанный мамой, хирург, аспирант. Интеллигентный парень, которому с детства вбили в голову, что женщин бить нельзя, что обижать слабых – это подлость, что мужчина должен стоять за справедливость, иначе он не мужчина.

Самое интересное, что Сергар Семиг был не против этих тезисов, хотя его душа и очерствела за годы военной службы, опалена огнями сражений, втоптана в грязь копытами тяжелой конницы и поднята на стальные копья зеланских латников. Он был хорошим парнем, этот Сергар Семиг, Олег это знал точно.

А еще – теперь Олег знал, что ему нужно делать.

Он пробрался сквозь толпу, раздвигая ее плечом, отодвигая руками недовольно ворчащих – как зверей в стае – пиратов.

Он встал перед капитаном, который держал обмякшую, потерявшую сознание девочку в руках, и тихо, бесстрастно, сказал:

– Не трогай ее. Иначе я тебя убью! Ты – мразь!

Капитан замер. Его густые брови, выбеленные солнцем и ветром, поползли вверх, он был очень, очень удивлен. Но ничуть не взволнован. Что может сделать против сотни озверевших, вооруженных до зубов бойцов один боевой маг, которому замкнули магические способности? Даже если он и хорошо владеет мечом – как и многие из ветеранов, кем бы они ни были в армии Кайлара. Какой бы ни был этот парень хороший рубака – ему не сдюжить даже против десятка, а что говорить о сотне умелых, разгоряченных пролитой кровью людей?

– Уйди, – холодно приказал капитан, поудобнее пристраиваясь к маленькому тельцу девчонки. – Я не хочу тебя убивать. Ты очень выгодное приобретение, и я рад, что ты у меня есть. И не хочется тебя калечить. Потому уйди. Или хочешь быть вторым? Сладкое мясо! Смотри – как она хороша! Нет ничего лучше молоденького мясца!

Нужно было всего лишь разделить сознание. И тогда боль уменьшится в два раза. Половина Сергару Семигу, половина – Олегу. И тогда не потеряешь сознание, и тогда можно сотворить заклинание. Даже уполовиненная, боль едва не лишила сознания, настолько она была страшна. Но терпеть было можно. Эта боль – сродни зубной, сродни боли, когда ты нечаянно оперся рукой на раскаленный бок стальной печи. Кожа шипит, боль пронзает тело, и ты хочешь убрать руку, хочешь прекратить, но умом понимаешь – нельзя! Этого делать нельзя! Нужно терпеть!

«Заклинание ветхости». Старое, забытое, потерянное в веках. Семиг его знал. Он вообще был любопытным парнем – неплохо образованным, развитым, со своими понятиями о порядочности и чести. И в этих понятиях четко было прописано: «Девочек насиловать нельзя!»

Боль не только убивает, не только доставляет страдания, мучает, истязает человека. Она еще и закаляет. Прочищает мозг, выковывает душу, из пучка не связанных между собой стальных прутьев выковывает булатный клинок.

Душа Олега и память Сергара Семига слились воедино, и в этот момент Олег наконец-то осознал, что все взаправду, что он не спит в больничной палате, а находится в чужом мире и должен спасти эту девчонку. И всех других девчонок, которые сейчас оказались не в то время не в том месте. Кто-то ведь должен восстановить справедливость, в конце-то концов?! Иначе воскрешение Олега не имеет никакого смысла! А ведь так не бывает – чтобы не было смысла. Не должно быть!

Металлический ошейник рассыпался серой пылью. Не было ни каких-то особых эффектов, ни вспышки, ни взрыва. Просто – вот сейчас ошейник был, а теперь его уже нет.

Шаг вперед…

– Нельзя насиловать девочек. Это неправильно.

Сноп зеленых молний – толстых, в руку толщиной, будто кто-то зацепил металлическим крючком высоковольтную линию. Первые ряды застыли без движения, замер и капитан, так и стоя с выпученными глазами, будто Создатель превратил его в соляную статую. Олег не знал, насколько хватит его запаса энергии, но ему было наплевать, и он понимал, что скорее всего выжить не сумеет. Всех он не убьет! Их слишком много. Но и на это ему было наплевать. Зло должно быть наказано, чего бы это ни стоило!

Шагнул ближе, выдернул из ножен капитана короткий абордажный меч, похожий на тот, что носил, будучи грабером, и коротко, почти без замаха снес голову бородача. Она глухо ударилась о палубу, покатилась под ноги окаменевшим и от заклинания, и от изумления людям и замерла, глядя широко открытыми глазами на привязанного к мачте купца.

Олег подошел к купцу, точными экономными движениями рассек притягивающие к мачте веревки и, вонзив в палубу меч, глухо сказал:

– Вперед!

А сам снова выпустил сноп зеленых молний, еще один, и еще, еще! Он буквально фонтанировал молниями, как неисправная высоковольтная вышка, и делал это не задумываясь, будто занимался колдовством много лет, и это было привычным, обыденным занятием армейского боевого мага.