Погружение разрешаю - Валерий Федоров

Приступили к испытаниям. Для того, чтобы набрать настоящих конкреций, «Гидронавт» зашел в Каркинитской залив, где, как известно, были распространены мелкие железо-марганцевые конкреции. При первой же попытке драгирования сооружение инженера Гадалина оторвалось, оставшись лежать на дне Черного моря, а на палубу выполз лишь обрывок троса.

Мы решили спустить подводный аппарат «Тинро-2» и поискать драгу, а если удастся – поднять ее. Я сам пошел в погружение, поскольку имел в то время наибольший опыт подводных наблюдений по сравнению с другими членами научной группы. Нам удалось довольно быстро отыскать след драги на дне моря. Грунт в Каркинитском заливе илистый, и драга пропахала глубокую борозду. Идя по следу, мы вскоре обнаружили и саму драгу. Она глубоко врезалась в ил, как тяжелый плуг в пашню. Драга была наполнена илом, вес которого, наверное, достигал пяти или шести тонн, судя по объему грунта. Глубина в этом месте была 50 метров. Подводный аппарат остановился, завис над драгой, выпустил буек. К этому буйку подошел «Гидронавт», с которого подали стальной трос с гаком. Его удалось поймать манипулятором подводного аппарата и зацепить за раму драги. Затем подводный аппарат отошел в сторону, и драгу стали осторожно вытягивать траловой лебедкой, направляя усилие в сторону ее следа, вытряхивая из нее набравшийся грунт. Операция по подъему драги закончилась успешно, через полчаса она была поднята на палубу судна. Вид драги представлял собой жалкое зрелище: рама погнута, металл местами надорван, объячейка свисала клочьями. От драги по палубе разлились потоки грязи, что вызвало громкое неудовольствие старшего помощника.

Эксперимент с драгой явно провалился. Инженер Гадалин был очень расстроен. Но на этом наши неприятности не закончились. Увлекшись подъемом драги, мы не заметили, как, описав широкую циркуляцию, к борту «Гидронавта» подошло какое-то суденышко. С него спустили шлюпку, и через минуту у нас на борту был краснолицый инспектор рыбоохраны. Он с удивлением осмотрел странное «орудие лова», а потом составил протокол. Оказалось, что, увлекшись спасением драги, «Гидронавт» пересек границу осетрового заказника, где нахождение любого судна, имеющего на палубе орудия лова, запрещено. Как ни пытался капитан нашего судна Борис Михайлович Басс объяснить инспектору, что мы испытываем геологическую драгу, а не рыболовную, тот был неумолим. Факт спуска за борт «металлической драги оригинальной конструкции» отрицать было невозможно, и нам (капитану и мне) пришлось подписать протокол. Когда «Гидронавт» вернулся в Севастополь, капитана ожидал солидный штраф, выписанный инспектором. Я отделался легким испугом, поскольку за определение координат судна начальник рейса ответственности не несет.

Попутно с изучением распределения донных беспозвоночных и рыб мы отмечали следы деятельности человека в море. Особенно сильное впечатление произвели на меня глубокие длинные борозды, оставленные донными тралами на внешнем склоне черноморского шельфа в районе Ялты. Было это в 1983 году. Кого ловили в этом месте рыбаки донным тралом, понять было невозможно. Если пытались ловить шпрота, то эта рыба держится высоко над грунтом в толще воды, и ловить её следовало разноглубинным тралом, а не донным. Камбалы-калкана в этом месте очень мало, остается мерланг. Мерланг по нашим наблюдениям держится в придонном слое на высоте 2–3 метра над грунтом, и его также можно ловить разноглубинным тралом. Оставалось надеяться, что рекомендации гидронавтов будут учтены, и бессмысленное уничтожение донных биоценозов донными тралами в Черном море прекратится.

Еще один район, где донные беспозвоночные и водоросли издавна добывались драгами, расположен в северо-западной части Черного моря. В итоге длительного промысла запасы водорослей и мидий оказались подорванными. Экспедиция на «Гидронавте», работавшая в этом районе в 1983 году, установила, что биомасса мидий уменьшилась по сравнению с прежними годами, а площадь поля водорослей сильно сократилась. Наши ведущие гидробиологи Петя Захаров и Наталья Литвиненко весьма тщательно выполнили бентосную съемку дночерпателем «Океан-50», а гидронавты полностью подтвердили их выводы наблюдениями из подводного аппарата «Тинро-2».

Вывод напрашивается сам собой: следует постепенно сокращать траловый промысел рыбы, беспозвоночных и водорослей в Черном море, а вместо него наращивать культивирование водных биоресурсов, прежде всего мидий. Как показала практика, выращивать мидии не так уж сложно, и в этой работе без водолазов и гидронавтов не обойтись.

Мне довелось участвовать в сооружении подводной установки для выращивания мидий в районе мыса Большой Утриш. Моя задача состояла в том, чтобы, плавая под водой, найти ровную площадку, на которой можно было бы с помощью оттяжек закрепить огромную треногу. На этой треноге должны быть подвешены садки с молодью мидий. Я такую площадку нашел, треногу мы установили, и вся наша установка послужила опытной моделью мидийной плантации.

Когда я вижу в магазинах баночки с мидиями, мне приятно думать, что в этом вкусном деликатесе есть и частица моего труда.

В науке бывали случаи, когда важные открытия делались случайно, а то и в результате какой-то ошибки. Некоторые таких из «случайных» открытий принесли немалую пользу человечеству. Вспомним хотя бы закон всемирного тяготения, открытый Ньютоном, которого будто бы осенила эта идея, когда на него упало яблоко, или открытие рентгеновских лучей Рентгеном, обратившим внимание на засвеченную фотопластинку.

В моей морской практике тоже был похожий случай, не всемирного, конечно, масштаба, но всё-таки достойный того, чтобы о нём рассказать.

Наша история началась в 1983 году, когда в лаборатории подводных исследований ВНИРО планировалась очередная рыбопоисковая экспедиция в Тихий океан. Взгляд главного специалиста ВНИРО по поведению рыб Бориса Выскребенцева, скользивший по карте западной части Тихого океана, остановился на маленьком светло-голубом кружочке, возле которого стояла цифра «22». «Всего двадцать два метра?! – воскликнул Борис. – На такой глубине должны быть кораллы и много рыб! Надо бы проверить эту горушку».

Направить отдельную экспедицию не решились, слишком дорого. Удалось уговорить начальство включить поисковые работы на подводной горе «22» в рейсовое задание «Одиссея», направлявшегося на Курильские острова. Так и появилась в программе рейса запись: «Провести обследование подводной горы «22» и близлежащих гор в западной части Тихого океана с целью поиска на них скоплений рыб».

И вот в марте 1985 года, после завершения работ в районе Курильских островов, «Одиссей» с подводным аппаратом «Север-2» на борту направился к длинной цепи подводных гор. В Атласе Тихого океана, изданном Главным управлением навигации и океанографии Министерства обороны (ГУНИО МО), эта цепь называлась «горы Маркус-Неккер». Судя по карте, это был гигантский подводный хребет, точнее, пологий вал, который протягивался от Идзу-Бонинского желоба до Гавайских островов. Протяженность горной цепи составляет 5000 километров, как от Москвы до Красноярска. Над пологим сводом вала возвышаются высокие горы. Некоторые из гор даже достигают поверхности океана, превращаясь в острова. Самые крупные их них: Маркус, Уэйк и Неккер. Крайние острова дали название всей горной цепи: Маркус-Неккер. Примерно в середине цепи, на сгибе карты, находилась «наша» подводная гора, не имевшая названия и обозначенная только отметкой глубины «22». К ней и устремился «Одиссей».