Мимолетное прикосновение - Стелла Камерон

— Это я, я сама хотела тебя, — знойно и страстно промурлыкала она. — Это я, я поджидала тебя здесь. И теперь ты мой. Я вольна делать с тобой все, что захочу.

И с протяжным стоном она всем телом приникла к Латчетту, стаскивая халат с его плеч. Толстяк корчился от страсти. Звуки, которые он издавал, уже не казались монотонными и затверженными.

— Я хочу тебя, — заявила миссис Феллинг, принимаясь ласкать Латчетта опытными, проворными руками. Толстяк закатил глаза, как будто находился на грани невыносимого блаженства — или неминуемой смерти.

Несколько секунд спустя он забился, пытаясь высвободиться.

— Не так быстро, мой маленький Сатана, — осадила его гетера. — Пришла очередь девственницы.

Она дернула за завязки, и белоснежный пеньюар медленно стек по ее ногам на пол. Теперь тело ее было прикрыто лишь прозрачной ночной рубашкой, столь соблазнительно обрисовывавшей тело, что Джулиан не сдержал восхищенного вздоха. Рука Эдварда накрепко зажала ему рот.

Любовники в соседней комнате были так заняты друг другом, что ничего не услышали.

Миссис Феллинг снова прижалась к Роджеру. Из горла толстяка вырывались сладострастные стоны, он мотал головой из стороны в сторону, безуспешно пытаясь овладеть обольстительницей тут же, на месте.

— Нет, нет, — с притворной скромностью пролепетала она, но тут же издевательски рассмеялась и шагнула назад, остановившись в заманчивой, но недосягаемой близости от связанного толстяка. — Придется тебе потерпеть, я же терпела, мой черный дьявол.

Джулиану хотелось повернуться и бежать прочь — но еще сильнее хотелось остаться и досмотреть представление до развязки. Не успел он догадаться о намерениях миссис Феллинг, как та подняла руки и молниеносно разорвала свою ночную рубашку до самой талии, обнажив тяжелую упругую грудь с такими огромными сосками, каких Джулиану еще не доводилось лицезреть. Запрокинув назад голову и заливаясь смехом, гетера начала покачиваться, извиваться из стороны в сторону, касаясь кончиками грудей тела Латчетта, спускаясь все ниже и ниже.

Джулиана бросило в пот — и, к величайшему своему смущению, он обнаружил, что крайне возбужден. Просто смешно! Нет, возмутительно! Нельзя подсматривать за такими вещами… Однако он тут же одернул себя. Ведь все это ровным счетом ничего не значит. Всего лишь часть хитроумного замысла Эдварда.

А сцена в соседней комнате меж тем все продолжалась и продолжалась. Когда под воздействием хитроумных ласк миссис Феллинг стоны Латчетта превратились в истерические, безумные смешки, она освободила его, толкнула на кровать, а сама проворно вспрыгнула сверху и дразнящим движением скользнула по его телу на бедра, позволив ему войти в себя. Но вопреки ожиданиям распаленного сластолюбца прелестница сразу же снова приподнялась и села возле него на корточки, отвечая на все мольбы вернуться звонким дразнящим смехом.

— А теперь, дружок, нам хочется самого главного?

— Да, о да.

— Что ж, мы и это получим. Только сперва пообещай подарить своей маленькой девственнице хорошенький подарочек.

Утратив всякую способность думать, Латчетт страстно закивал.

— Проси чего хочешь.

— Твоя маленькая девственница хочет пять тысяч гиней. В соседней со спальней комнатке снова раздался приглушенный шум, на сей раз — сдавленный смех Эдварда.

— Я непременно подарю тебе какой-нибудь чудесный подарочек, моя прелесть, — пылко пообещал Латчетт.

— Пять тысяч гиней, — негромко, но отчетливо повторила миссис Феллинг.

От обиды Латчетт даже захныкал.

— Ну что ты. Невозможно. Ну приди же ко мне. Пожалуйста.

Он обвил руками пышные бедра гетеры.

— Ой, да полно тебе, мой Сатана. Ну конечно же, все возможно. — Она поглядела на него сверху вниз, соблазнительно покачивая грудью. — Да не переживай ты. Я дам тебе время собрать эту сумму. А ты заодно докажешь мне, как высоко меня ценишь.

— О да, — задыхался толстяк, не сводя глаз с покачивавшегося над ним обольстительного тела. — Я непременно тебе что-нибудь дам. И очень скоро. Обещаю. Только приди же ко мне.

— А может, ты не в состоянии собрать столько денег? Уверена, виконт Хаксли сам заплатит, стоит мне только к нему обратиться. Ты же говорил, он обручен с твоей малюткой подопечной. Если я скажу ему, что мы с тобой договорились, он никуда не денется, придется платить.

Латчетт внезапно застыл. Миссис Феллинг продолжала покачиваться из стороны в сторону, точно змея под флейту факира. Голос ее стал сонным и мечтательным.

— Хотя, пожалуй, быть может, лучше пойти сразу к этой его чудаковатой тетушке, она-то мигом раскошелится. Если ты, конечно, не соврал. Она поймет, как важно заплатить мне. Особенно учитывая, что вы сделаетесь родственниками, а такой почтенной семье, как у нее, ни к чему скандалы. Она не допустит, чтобы кто-нибудь из ее вздорного высшего света пронюхал про наши невинные развлечения.

— Нет, не смей обращаться к ним. — Латчетт в ужасе уронил руки. — Не смей им ничего рассказывать.

— Правда? — Миссис Феллинг изогнула бровь. — Ах да, они и вправду могут возмутиться, если узнают, что ты соблазнил скромную вдову, бедную экономку, с трудом зарабатывающую на жизнь.

— Миссис Феллинг, не шутите так.

— Шутить? А я никогда не шучу. Если не ошибаюсь, вы сейчас вращаетесь в самых светских кругах. Подумайте, захотят ли там с вами знаться, если я расскажу, как вы со мной обошлись и что заставляете меня делать.

— Но ты говорила, тебе это нравится, — взвизгнул вконец перепуганный Латчетт. Джулиану едва не стало дурно.

— Ну, — лукаво потупилась миссис Феллинг, — что правда, то правда, дружок. Да вот только беззащитной женщине приходится самой заботиться о себе и своем будущем. Если я сейчас не отложу немножко деньжат на безбедную старость, после их взять будет уже неоткуда… когда все это, — и она многозначительно погладила себя по груди, — будет уже не тем, что сейчас. Разве я не права, а, мой Сатана?

Точно загипнотизированный, Латчетт протянул руку к ее груди и коснулся пальцами розового соска. Куртизанка склонилась над ним, позволив ему ненадолго припасть губами к заветной цели. И когда она снова выпрямилась, толстяк судорожно обхватил ее бедра.

— Ты получишь свои пять тысяч гиней, — хрипло пообещал он. — Я сумею раздобыть их тебе, любыми средствами. Это мой долг.

— Ты дашь мне их завтра? Когда мы снова придем сюда поразвлечься?

— Да. Завтра. Клянусь. Это мой долг. Знаешь, в клубе есть один парень, он мне ссудит любые деньги. Имя Хаксли там на вес золота. А он же пообещал покрывать мои издержки. Да вдобавок скоро этот влюбленный болван переведет Трегониту на мое имя — и тогда я подарю тебе все, чего ты только не пожелаешь.

Миссис Феллинг вновь склонилась над Латчеттом, а Эдвард потянул Джулиана прочь из комнаты. Бесшумно спустившись по темной лестнице, друзья покинули особняк той же дорогой, что и пришли.