Исландия эпохи викингов - Джесси Л. Байок

Когда большое количество людей бралось за оружие, это знаменовало вовсе не начало военных действий, а то, что большая часть округи или четверти сделала свой выбор в пользу той или иной стороны и что люди готовы приступить к поиску приемлемого для всех решения. Когда и годи, и бонды публично объявляли о своих предпочтениях, формировалась база для достижения компромисса. В такой ситуации в соответствии с ожиданиями общества на сцене непременно появлялись третьи лица, так называемые «люди доброй воли» (góðviljamenn) или же «доброжелатели» (góðgjarnir menn), и разделяли тяжущиеся стороны, демонстрируя публике свою добронамеренность (дисл. góðgirnð и góðgirni). Так, например, происходит в «Саге о Торгильсе и Хавлиди» (Þorgils saga ok Hafliða), когда Хавлиди сын Мара, выиграв в суде дело против Торгильса сына Одди в 1120 году и объявив последнего вне закона, приступает r сбору людей для организации «суда по изъятию имущества» (гл. 18 саги):

Доброжелателями могли быть просто обеспокоенные соседи, но чаще, как и в только что приведенном случае, в этой роли выступали годи и амбициозные бонды, которые в случае успешного предотвращения кровопролития упрочивали свои репутации представителей. Торд сын Гильса, упомянутый выше, как раз был таким амбициозным доброжелателем — простой бонд, он в итоге сумел стать влиятельным годи и заложить основы долгосрочного семейного успеха — его сын был знаменитый и могущественный Стурла из Лощины, отец Снорри, автора «Младшей Эдды» и «Круга земного», по имени его потомков названа эпоха Стурлунгов. Разделив противоборствующие стороны, доброжелатели затем, как правило, обращались в третейских судей и пытались замирить тяжущихся, тем самым убеждая общество в своем умении разрешать сложные споры. В течение трех веков, от заселения до самых последних десятилетий эпохи народовластия, в Исландии не было ни войн, ни крупных сражений — иногда люди гибли, но число их не идет ни в какое сравнение с числом павших в бесчисленных вооруженных столкновениях, произошедших за тот же период в континентальной Европе. Исландцы хорошо умели избегать кровопролития и очень ценили политическую гибкость и юридическую хватку — в соответствии с национальным фокусом на праве, который нашел столь яркое отражение в древнеисландской литературе.

С девятого века по двенадцатый основной объем деятельности исландского эрзаца исполнительной власти составляло обеспечение интересов простых землевладельцев. Все правовые и административные решения принимались на фоне общего согласия относительно неприкосновенности прав свободных людей. Основное назначение закона было не столько защищать классовые привилегии, сколько обеспечивать возможность каждому частному лицу пользоваться теми или иными правами. У годи — в силу того, что они являлись такими же представителями, как и другие лица — не было никакой возможности гарантировать победу своим союзникам; с другой стороны, по закону годи и не обязан был это делать. В такой ситуации любой годи мог быть вызван в суд в качестве ответчика любым свободным исландцем — этот фактор, надо полагать, обуздывал лидеров и не позволял им действовать без оглядки на общественное мнение.

Годи — это фактически была профессия, а не социальный статус. Чтобы достичь успеха, годи должен был обладать чертами характера, какие свойственны современным бизнесменам и предпринимателям. В островном обществе Исландии, где возможностей улучшить свое экономическое положение было не так уж много, годи приходилось постоянно искать удобного случая вмешаться в тяжбы третьих лиц — особенно в ситуации, когда за это можно было ожидать хорошей компенсации. Годи и другие влиятельные землевладельцы лучше других умели вести тяжбы, будь то тяжбы, улаживаемые замирением сторон до суда, тяжбы, разбираемые в судах, или уже не тяжбы, а именно распри, когда предпринимались боевые действия. Годи был всегда готов помочь ближнему, с тем чтобы упрочить свой социальный статус, родственные или политические связи или же получить вознаграждение. Буква системы исландского права даровала равные права всем и каждому, но социальная действительность была устроена так, что лишь консенсус среди общественных лидеров мог обеспечить реальную работу этой системы. Благодаря институту представительства и необходимости достигать консенсуса в стране поддерживался приемлемый уровень общественного порядка, когда физическое насилие хотя и не исключалось вовсе, но находилось в «разумных» с точки зрения социума рамках; безрассудные поступки и то, что мы бы назвали «властным произволом», имели место, но на фоне общего мира смотрелись как явления маргинальные.[183]

С самого заселения основной угрозой целостности исландского общества являлась возможная региональная фрагментация. Сама география острова, с его непригодной для жизни центральной частью — пустыней, с его изолированными фьордами и уединенными долинами, крайне затрудняла коммуникацию и, казалось бы, не могла не способствовать росту регионального национализма. Учреждение альтинга и связанной с ним системы управления ликвидировало эту угрозу. Когда распри выходили из-под контроля и региональные антагонизмы начинали расшатывать общественное единство, немедленно включались механизмы безопасности, охватывавшие все полноправное население острова. Прежде всего предпринимались попытки разделить и замирить стороны, в игру вступали представители. В особо опасных случаях, как, например, распря между Тордом Ревуном и Оддом с Междуречья в середине 60-х годов X века, приходилось вносить изменения в конституцию страны: тогда были введены суды четвертей, которые резко снизили вероятность возникновения и эскалации широкомасштабных региональных конфликтов.[184]