Блаженство греха - Энн Стюарт

Люк с отвращением уставился на промокшую сигарету и отшвырнул ее на кучу гниющих бревен. Она зашипела и погасла. Он утратил вкус к сигаретам — и слава богу. В Санта-Долорес чертовски трудно спрятаться, чтобы покурить тайком.

Люк не знал, долго ли стоял, глядя на старые развалины. Дождь зарядил опять, с новой силой, и теплая завеса воды накрыла его, намочив джинсы и волосы. Он чувствовал, как она бежит по груди, рукам, и ему вдруг захотелось вернуть давно забытое ощущение чистоты.

Дождь заглушал шаги. Вернувшись к фургону, Люк обнаружил, что дверь была открыта, и на секунду испугался, что Рэчел сбежала. А потом увидел ее.

Рэчел не знала, что он наблюдает за ней. Она стояла под дождем, нагая, откинув голову назад, подставив струям лицо, плечи, грудь. Потом подняла руки к грозовому небу, и словно в ответ на ее мольбу хляби разверзлись и залили их обоих.

Может быть, ощутив его взгляд, Рэчел повернулась и уставилась на него сквозь пелену дождя. В ее глазах он увидел и понимание, и желание.

Он пробежал через поляну, подхватил ее на руки, прижал к стенке фургона и впился поцелуем в ее губы — жадно, ненасытно, с той страстью, в которой сплавлены и любовь, и ненависть. Она обняла его за шею, а когда он расстегнул джинсы, спеша выпустить восставшую плоть, обхватила ногами и с готовностью приняла в себя, прижимаясь спиной к холодной мокрой обшивке.

Ему даже не пришлось стараться — оргазм накрыл ее в считаные секунды, и она вцепилась в него с хриплым вскриком изумления и отчаяния. Мыслей не было. Он знал только, что хочет ее. Им овладело вожделение, начисто стершее все прочие желания и устремления. Во всем мире остались только два тела, его и ее, только толчки, горячечные погружения в тесную, жаркую глубину, ее мокрые от дождя груди, прижимавшиеся к его груди, ее губы, плененные его ртом, ее ноги, крепко замкнувшиеся у него за спиной. Он хотел, чтобы это продолжалось бесконечно. Слова и мысли были лишними; он лишь хотел брать ее — по-всякому, всеми мыслимыми и немыслимыми способами, овладевать ею сзади, изливаться ей в рот и делать это снова и снова, опять и опять.

Она вскрикнула еще раз, когда ее потрясла вторая волна оргазма, и он не мог больше сдерживаться, не мог не ответить на страстный призыв ее тела и души. Уступив, он выстрелил в пульсирующую, жаркую, требовательную и ненасытную бездну, успев с опозданием подумать, что совершил самую большую в своей жизни ошибку.

Ноги не держали Рэчел, и Люку пришлось придерживать ее, прислонив к металлической стенке фургона, и ждать, пока она не придет в себя. Он понимал, что она чувствует. У него тоже дрожали ноги, и виной тому было вовсе не физическое истощение, а секс.

Рэчел закрыла глаза и прислонилась к трейлеру, подставив лицо дождю. В этот раз она по крайней мере не плакала. Возможно, слез просто не осталось после той истерики в фургоне. Он подождал, пока Рэчел придет в себя, потом натянул и решительно застегнул джинсы — хватит.

— Полезай в фургон и оденься. — Голос его прозвучал ровно и почти спокойно. — Простудишься насмерть.

Она открыла глаза и посмотрела на него.

— Мне не холодно.

— Оденься, черт побери, — прорычал он. — Или становись на четвереньки в грязь, и мы попробуем еще и так.

Рэчел захлопнула за собой дверцу. Люк снова потянулся за сигаретами, но они безнадежно смялись и промокли, а кроме того, ему уже и не хотелось курить. Выругавшись вполголоса, он швырнул пачку в кусты и потер спину. Кожа саднила. Пальцы нащупали свежие царапины. Царапины от ногтей. Люк кисло усмехнулся.

Он дал ей пять минут и лишь затем открыл дверцу фургона. Она сидела на переднем сиденье, уже в майке, ненужном лифчике и джинсах. Он устроился рядом, повернулся, чтобы опустить стекло, и вдруг услышал, как она охнула.

Люк оглянулся.

— Что такое?

— Что у тебя со спиной?

Боже, святая простота!

— Это твоих рук дело, детка.

— О, — потрясенно выдавила Рэчел.

— Не волнуйся, — успокоил ее Люк, — мне даже нравится. — Он повернул ключ зажигания. — Так куда тебя доставить?

— А у меня есть выбор?

— Выбор есть всегда. Могу отвезти к твоей машине. Ты даже можешь забежать к Эстер и рассказать ей, что я с тобой сотворил, и, бьюсь об заклад, она пристрелит меня прежде, чем мне удастся унести ноги. Конечно, будет грандиозный скандал, но, если не считать того, что все узнают, как ты занималась со мной сексом на болоте, ничего страшного не случится, а скандал ты переживешь. Другое дело, что я не переживу, но тебе ведь того и нужно, разве не так?

— Но мамины деньги я ведь не верну.

Люк усмехнулся.

— Что верно, то верно. Это хорошо, что ты понимаешь свои приоритеты. Деньги куда важнее, чем моя голова на блюде.

— Может быть.

— Или я могу отвезти тебя в Мобил и посадить на самолет.

— Ты забыл, что у меня машина. С кошельком и кредитками.

— О ней может позаботиться Колтрейн.

— Я предпочла бы сделать все сама.

— Есть еще вариант — ты можешь поехать со мной.

— Куда?

— В соседний городок в тридцати милях отсюда. Там большой, уютный мотель с большими кроватями и порнушками по телевизору. Я мог бы продолжить твое сексуальное образование. — Люк взглянул на нее исподтишка, ожидая приступа возмущения.

Он недооценил ее.

— Нет, благодарю, — отозвалась Рэчел с аристократическим высокомерием, прямо как ее сексуально озабоченная мамаша. — Думаю, я узнала достаточно для одного дня.

Он пожал плечами.

— Дело твое. В любое время, как только возникнет желание поэкспериментировать…

— Я приеду в Санта-Долорес и спрошу тебя, — любезно закончила она.

— Не сомневаюсь, — пробормотал он. А что, было бы забавно посмотреть, как поведут себя Старейшины. Кальвина бы точно удар хватил.

Грязная дорога состояла, казалось, исключительно из залитых водой ямок и рытвин. Люк ехал осторожно, хотя его так и подмывало вдавить ногу в педаль газа. Или тормоза. В мглистом послегрозовом свете Рэчел выглядела бледной и изможденной. Дождь смыл слезы с лица, и ей как-то удалось привести волосы в некое подобие порядка. Если б не впечатляющий любовный укус у горла, никто бы и не догадался, чем она только что занималась.

Она, конечно, придет в ужас, когда увидит это. Сейчас у нее просто нет сил, чтобы ненавидеть его, но ненависть скоро вернется. Возможно, он отпугнул ее навсегда. Но, судя по тому, как «везет» ему в последнее время, скорее стоит ожидать неприятностей.

Они были уже на окраине города, проезжали мимо старого кладбища. Люк машинально бросил взгляд на могилу матери, но останавливаться не стал.

— Ты вчера положила цветы…