Прекрасная страна. Всегда лги, что родилась здесь - Цянь Джули Ван

возле двери в моем конце вагона, по-прежнему не отрывая глаз от страницы.

Двери разъехались, никто не вышел на станции. Я отсчитывала вдохи и выдохи, силой воли заставляя себя не поглядывать на свою бело-желтую тень. Двери снова звякнули, намекая, что мой шанс сбежать вот-вот исчезнет. Я по-прежнему продолжала сидеть читая. Не поднимая головы, перевернула страницу, которую так и не прочла, надеясь, что мои трясущиеся руки и пересохшие губы не видны из середины вагона. Самым краем глаза я видела, что двери начали выдвигаться из своих ножен по обе стороны дверного проема, точно жующие челюсти.

И тут, словно на реактивном двигателе, я вскочила и вылетела в отверстие – очень быстро, но так поздно, что двери едва не защемили мой рюкзак. Когда я выбежала на платформу, мне потребовалось несколько секунд, чтобы затормозить и восстановить равновесие. К тому времени поезд уже набирал скорость. Я пристально оглядела платформу в поисках бело-желтого пятна, заглядывая за все колонны. И увидела только людей, устало вглядывавшихся в туннель на другой стороне станции. Ни одной бело-желтой рубашки. Никакого дьявольского блеска.

Я опустилась на деревянную скамью и уставилась неподвижным взглядом в книжку. То и дело листая страницы, я оглядывалась по сторонам. Мне было страшно: вдруг, если я шевельнусь, он появится снова? Поэтому я продолжала сидеть смирно и тогда, когда к станции подошел, а потом ушел следующий поезд. Я размышляла, не стоит ли мне продолжить путь домой пешком или поехать на автобусе, но ни тот, ни другой вариант не казался мне безопасными. Когда из туннеля вынырнул очередной поезд, я заставила себя встать и войти в вагон, все еще пытаясь заглушить безумно трепыхавшееся сердце.

Между той станцией и своей я еще дважды переходила из вагона в вагон, каждый раз осматриваясь, чтобы понять, не преследует ли кто‑нибудь меня. Я петляла, даже поднимаясь по лестнице со станции «Черч-авеню». Идя домой, перешла улицу, потом перешла ее снова. Высшим испытанием для меня было отпереть входную дверь: мои ледяные руки так тряслись, что я не могла вставить ключ в скважину. Еще больше мешало то, что я не могла удержаться и все время оглядывала улицу, стремясь убедиться, что никто ко мне не подкрадывается.

Не знаю даже, как мне удалось в тот день вставить ключ, но, должно быть, как‑то удалось, потому что я помню, как стояла в коридоре по другую сторону от двух запертых на задвижки дверей, жадно хватая ртом воздух.

* * *

Пусть мне тогда удалось скрыться от незнакомца, но его призрак остался со мной. С того дня он крался за мной по каждой улице, по которой я шла. Он оказывался в каждом вагоне метро, в каждой мысли, которая побуждала меня двигаться чуть быстрее, быть чуть умнее, доверять чуть меньше. Он прятался в каждом темном углу, суля, что доберется до меня. Я никогда не забывала, что в итоге он меня поймает. Это был только вопрос времени.

Глава 16

Твердая почва

Я обнаружила, что от меня требуется все больше и больше усилий: Ма-Ма перестало меня хватать. Теперь она постоянно пребывала в тревоге, а я была маленьким врачом, круглосуточно на подхвате, всегда готовым вмешаться и успокоить ее. Единственной передышкой было время, которое я просиживала на унитазе – где теперь иногда я проводила по тридцать минут подряд, читая, думая и упиваясь покоем. Время от времени я задерживалась в туалете так надолго, что кто‑нибудь из соседей начинал сердито стучать в дверь, и в этот момент я откашливалась, спускала воду или поворачивала кран, чтобы страждущий успокоился, а потом продолжала читать очередную книжку из серии «Клуба нянек», которую непременно брала с собой.

Ба-Ба бывал дома все меньше и меньше, и Ма-Ма часто говорила мне: ей кажется, что у него может быть другая женщина. Поначалу я не понимала, что это значит, но однажды днем пришла в контору после уроков и увидела, что какая‑то женщина сидит так близко к нему, словно у него на коленях. Меня тут же вынесло из конторы на первый этаж, а оттуда на Восточный Бродвей – одним махом. Ба-Ба не заметил моего прихода, а я после этого уже никогда не могла смотреть на него так, как раньше.

И все же я говорила Ма-Ма, когда ее одолевал приступ угрюмости, что я уверена – у него никого нет, что Ба-Ба хороший. Должно быть, убедительности мне не хватало, потому что это помогало редко.

Однажды днем Ма-Ма встретила меня у дверей школы, как раз когда я из нее выходила. Лицо у нее было серым, глаза – безжизненными.

– Ма-Ма, что случилось?

– Я едва не прыгнула, – пробормотала она, глядя в землю.

– Прыгнула? Куда?

Выглядела она как человек на грани срыва. Пока мимо нас группками просачивались мои одноклассники, кто смеясь, а кто поглядывая на нас, я повела Ма-Ма к угловой лестнице, проверила, нет ли на ступеньках прилипшей жвачки, усадила ее и села сама. За следующие несколько минут мне кое‑как удалось понять, что Ма-Ма пыталась уклониться от оплаты проезда в метро, чтобы сэкономить деньги. В тот конкретный день она возвращалась со станции «Тридцать четвертая улица». Ездила на бесплатную фотосессию после того, как на улице ее остановила незнакомая женщина и сказала, что она могла бы стать хорошей моделью для каталогов.

«Фотосессия» прошла неудачно. Ей сказали, что для начала она должна уплатить пятьдесят долларов за «бесплатные» фото. После того как Ма-Ма объяснила, что не может потратить сумму, равную семейному продуктовому бюджету на несколько недель, ей заявили, что у нее все равно нет нужных данных.

Единственное, что она видела перед собой на обратном пути, – это длинную дорожку ожидающих ее бессмысленных низкооплачиваемых работ. Это видение настолько отвлекло и расстроило ее, что она не заметила мужчину, который стоял у лестницы, ведущей к платформе, и наблюдал за ее действиями, когда она попыталась пригнуться и пролезть под турникетом.

Мужчина быстрым шагом подошел к Ма-Ма и раскрыл перед ее носом значок. По ее словам, ей и в голову не пришло, что этот человек может быть кем‑то другим, а не полицейским, поэтому и я в это поверила. Он задавал ей какие‑то вопросы, но она была слишком потрясена, чтобы запомнить, что он говорил и что она отвечала. Он сунул ей помятую бумажную квитанцию, которую она теперь сжимала в кулаке. Она была уверена, что он защелкнет на ее запястьях наручники и отправит туда, откуда ее