Тяжело в учении - Елена Тебнёва

— У-у-у!.. — тоненько провыла я, закрыв жарко заполыхавшие щеки ладонями.

— Самокритика, конечно, дело хорошее, — улыбнулся Лион, по достоинству оценив всю степень моего раскаяния, — но в данном случае она неуместна. Это мое упущение. Что ж, будем работать над усилением контроля… И начнем, пожалуй…

— Сейчас?! — с невыразимым ужасом выдохнула я.

— Завтра, — странно закашлявшись и якобы незаметно для меня ткнув тихо ржущего Рэма в бок, заявил наставник. — А сейчас тебе лучше вернуться в комнату и привести себя в порядок. Нам ведь ни к чему сеять панику среди учеников и родителей, не так ли?

Паники не случилось. Когда я, умытая и переодетая, вернулась в актовый зал, то застала ту же идиллическую картину всеобщего счастья и веселья. Нашего отсутствия не заметили не то что друзья — еще бы, Ланка с Лисом вообще ничего вокруг себя не замечали, — но и моя сестрица, так и не отцепившаяся от как никогда ранее похожего на павлина Ипполита. Сильно сомневаюсь, что разговаривали они о нравах и обычаях соседних стран. Ну и славно, зато не будет лишних вопросов, отчего я в форме и куда делось платье… Свята не наблюдалось, Краснояры — тоже, и я заключила, что о братце можно не волноваться. Позволив себе с облегчением вздохнуть, я вдоль стеночки пробралась в самый темный и тихий уголок и мирно там продремала до окончания бала.

Разбудили меня раскаты грома. Подпрыгнув на скамье, я протерла слезящиеся глаза и запоздало поняла, что это всего-навсего фейерверк, до которого, к счастью, так и не добрался Свят. Студенты, преподаватели и гости высыпали на балкон, опоясывающий внешнюю стену актового зала, и с восхищенными ахами наблюдали за расцвечивающими темное небо сполохами, которые, сплетаясь, превращались в невиданные цветы, силуэты мифических созданий и сложные, завораживающие узоры, а затем распадались на мириады ослепительно-ярких искорок и, словно снежинки, медленно осыпались на землю.

Наконец-то этот безумный во всех отношениях день закончился…

На прощанье преподаватели расщедрились — совместными усилиями открыли универсальный телепорт для гостей. Светлолика после долгих колебаний решила вернуться к отцу, чтобы Свят не «потерялся» и не оказался где-нибудь далеко на севере. Зная братца, я целиком и полностью поддержала ее. Младший был непривычно задумчив, а особый взгляд его хитро блестящих глаз рождал уверенность, что в ближайшее время обитателям дворца будет не до скуки. Распрощавшись с дорогими родственничками и проследив, чтобы они вошли в портал (обнаружить братишку среди ночи под кроватью очень уж не хотелось), я буквально доползла до комнаты и рухнула на постель, не раздеваясь.

Ланки не было. Влюбленные времени не замечают, а еще не ведают, что такое усталость, опустошенность и желание уснуть месяца на два как минимум. Счастли-и-ивые… Влюбиться, что ли?

Я рассмеялась и натянула на голову подушку, словно прячась от глупых мыслей. Нет уж, острых ощущений и без того хватает! Одни родственники чего стоят… И пожалуй, грех жаловаться — я ведь тоже счастливая, потому что у меня есть сестра и братишки, пусть шебутные и бестолковые, но все-таки родные и неравнодушные. И если я раньше ничего не замечала — более того, не желала замечать! — то кто в этом виноват, кроме меня самой? Ведь закрываясь от мира и не желая ни с кем делиться своим теплом, глупо ожидать тепла от других…

Вчера накрапывал нудный серый дождик, а сегодня землю сковал легкий морозец, покрыв лужи хрустящим ледком. Все ближе подходила зима, все явственнее чувствовалось ее присутствие, и невозможно было надышаться вкусным свежим воздухом, в котором уже не осталось осенней вязкой сырости.

Я стояла у школьных ворот, ловя языком редкие снежинки, и блаженно щурилась на игриво прячущееся в снеговых облаках солнце. Сумка валялась на пожухлой, посеребренной инеем траве, там же лежала и теплая шапка, мешавшая полнее ощутить легкую поступь зимы. Жизнь была прекрасна. За ночь я выспалась и восстановила потраченные силы, а потому практический выезд, еще вчера казавшийся худшим кошмаром, теперь радовал.

Хотя выездом это нельзя было назвать даже с большой натяжкой, ибо на учебные подвиги нам предстояло идти пешком. Не потому, что в Школе не хватало лошадей — неподалеку располагалась конюшня, полностью принадлежащая нашему славному учебному заведению, — просто до пункта назначения было рукой подать. Жители близлежащей деревушки, в коей едва ли насчитывался десяток кособоких избушек, в отличие от горожан не боялись ни магов, ни их учеников, а потому охотно обращались в Школу за помощью, щедро обеспечивая студентов практикой.

Итак, все было замечательно — солнышко клонилось к горизонту, морозец пощипывал щеки, падал редкий снежок, со ступенек жилого крыла, бурча что-то явно ругательное и сгибаясь под тяжестью двух сумок, спускался сияющий недавно подбитым глазом Тирх…

А этот какого беса тут забыл?!

Зарождающийся вечер сразу же потерял все очарование, когда однокурсничек, чтоб ему в Бездну провалиться, сгрузил свои сумки неподалеку от меня и с независимым видом прислонился к ограде.

— Шапку надень! — недовольно рявкнули в ухо.

Я подпрыгнула на месте и возмущенно уставилась на бесшумно подкравшегося Рэмиона. Не дождавшись от меня реакции, парень поднял шапку и ловко напялил мне на голову, донельзя ворчливо проговорив:

— Еще не хватало тебе заболеть на первом же выезде!

— Не дождешься, дедушка! — не сдержалась я, поправляя сползшую на глаза шапку.

— Договоришься, внученька! — хмыкнул Рэм. — Кстати, что у тебя в сумке? Она даже на вид неподъемная!

— Универсальное средство против нежити, — буркнула я, бросив взгляд в сторону надменного Тирха. — А он что тут делает?

— Этот? Этот с нами, — невнятно отозвался Рэмион, увлеченно потроша мою сумку.

— Эй! — завопила я, отбивая у бесцеремонного и чересчур любопытного друга свою собственность, и только когда сумка оказалась вне зоны досягаемости Рэмиона, поняла, что именно он сказал…

— Как это — с нами?! — просипела я. — Зачем?!

— Лион так решил, — пожал плечами ничуть не расстроившийся неудавшимся покушением на мои вещи парень. — Да ты не переживай, я с этого… осла глаз не спущу.

— Кстати о глазах… — протянула я с намеком.

— Я здесь ни при чем, — покачал головой Рэм, явно сожалея, что не имеет к роскошному фингалу никакого отношения. — Знаешь, в Школе многие хамов не любят, рано или поздно это должно было случиться… Справедливость в некотором роде все-таки восторжествовала, не находишь?

Но, как выяснилось уже в дороге, до торжества справедливости было очень и очень далеко. Один только вид Тирха вызывал в душе целую бурю отнюдь не человеколюбивых чувств, и уже было не до упырей, гулей и прочих прелестей полевой практики. Неотмщенное женское эго вопияло о своих нарушенных правах, и, пожалуй, только присутствие Лиона, невозмутимо ведущего нас сквозь темнеющий лес, сдерживало от применения «универсального средства против нежити» в качестве не менее универсального орудия мести.